не навести порядок во всем королевстве?
— Быть
королем и быть местным графом — это разное, мой друг.
У старейшин хватает мудрости не
усаживаться на трон большого королевства, потому что любому королю
приходится действовать, как нашей служанке Эметте.
— Как же? —
удивился управитель.
— Как шлюхе
— спать со всеми и всем клясться в верности. Но надо отдать Эметте
должное, у нее получается убедить моего наивного сына, что она спит
лишь с ним, не навещая меня.
— Кхм... Вы
правы, господин. Я об этом... кхм... не подумал. Годы, что
здесь сделать...
— Кстати,
Него. А тебе ведь уже полтора века, друг мой.
— Время
летит незаметно...
— Да, в
этом ты прав. Буквально вчера я назначал тебя, молодого, с горящими
глазами, управителем, а сейчас передо мной стоит седой
старик.
Граф
поднялся с кровати, медленно подошел к письменному столу, небрежно
бросив на него письма. Комната его была полна мрака из-за тяжелых
задернутых гардин. Все это время, пока граф возвращался к подушкам,
управитель покорно стоял и ждал, скрестив руки на впалом
животе.
— Него,
тебе пора начать готовить Базила к полной передаче ему роли
управителя, — снова сказал Филипп, ложась и потирая рукой повязки
на шее.
— Я
занимаюсь этим, господин. Он... Ох, мой внук совсем не усерден! Не
хочет ничего запоминать, и я уж подумываю, что, возможно, и
управитель из него дурной выйдет. Какое-то молодое поколение
неразумное пошло, дурное.
Него развел
руками и виновато закряхтел, дескать, ничего с этим миром не
поделать уже. Однако Филипп лишь ласково посмотрел на него,
вспоминая того пылкого мужчину, который любил больше по девкам
бегать, нежели возиться с бумагами.
— Ты был
таким же сотню лет назад. Кстати,
ты провел поучительную беседу с Базилом и Эметтой?
— Конечно!
Пригрозил всеми самыми страшными исходами, если ляпнут что-нибудь!
Леонард, как оказалось, рассказал подробности о планах на Уильяма
не только Эметте, но и моему внуку.
— Не пойму,
— вздохнул граф. — То ли это невежество молодости, которое пройдет
с годами, то ли ждать от него просветления не стоит.
Как легко рассуждать о воспитании чужих
детей и порой как тяжело понять душу своих собственных, пусть даже
приемных. Тот же Асмодей, быть может, действительно уверен, что его
дети не насиловали и не убивали ту прачку.
Управитель
снова развел руками.