— Друг мой,
будь добр, поменяй мне повязку, эта уже пропиталась кровью, —
вежливо попросил Филипп. — Сегодня вечером я хочу отвести Уильяма в
нижние тюрьмы, к сыновьям Асмодея.
Открыв
сумку с уже заготовленными бинтами и мазями, Него устало присел на
край кровати, принялся снимать
старую повязку. Чтобы помочь, Филипп подвинулся ближе и сел ровно.
Нанося мазь из перетертого златовика и волнушки, Него как бы между
прочим заметил:
— А вчера
рыбачок-то не растерялся и перевязал вас, господин. Да так хорошо,
кстати, даже сейчас вижу! И дойти помог, и понял, когда руку надо
подать.
— Да,
природа одарила его и умом, и статью. Наивный правда, но вот это точно невежество молодости,
которое проходят с годами, —
кивнул Филипп. — И Йева тоже все это заметила.
— Как это?
— не понял Него.
— Ты разве
не обратил внимание, как она порой подолгу засиживалась у него?
Кувшин возьмет с рассветом, а возвращается лишь к полудню. А вчера
его так по-свойски взяла под локоть, когда повела за мной. Думала,
не замечу.
— Вы
думаете, они возлежали вместе? — охнул управитель.
— Конечно
же да... — с иронией произнес граф и осуждающе посмотрел на
управителя, который, по его мнению, сам должен был все понять. —
То, что рыбак приглянулся моей дочери, я понял еще по дороге к
Брасо-Дэнто. Поэтому, собственно, и попросил ее ухаживать за ним —
как дополнительная мера, чтобы Уильям ничего не натворил. Но меня
беспокоит другое...
— Что же,
господин?
— То, как
она себя начала вести, — вздохнул
граф. — Стала рассеянной, мечтательной, погруженной в себя. Это
нехорошо! Я надеялся на ее благоразумие, надеялся, что она не
станет мешать обычную похоть с чувствами. Но она все-таки
привязалась к этому рыбаку, да, похоже, крепко.
— Суд...
Сочувствую девочке, когда дар Уильяма передадут...
Однако
слова его заглохли в глотке, когда он заприметил свирепый взор
графа, отчего и вздрогнул. И хотя гостевая спальня от графской
отделялась спальней Йевы, а стены здесь были толщиной по локоть, но
Филипп предпочитал в делах быть осторожным.
— Я получил
ответ от Горрона де Донталя. Все в совете старейшин готовы
поддержать меня в моих притязаниях, — прошептал скоро граф. —
Уильям — благородный парень, хороший, но я не могу отпустить его,
потому что на кону жизнь моего сына или дочери...