—
Нет, — она оскалилась и
победоносно опустила стул. Ножки с глухим стуком ударились о
каменный пол. — Для меня это вполне сносная тяжесть. Бадью я не
смогу дотащить, видите ли... Могу тебя на руках потаскать, если не
веришь!
— Еще чего
не хватало!
Он вскочил
и с беспокойством посмотрел на графскую дочь. Но его встретил лишь
гордый сияющий взгляд, а сама Йева важно уперла руки в бока. Теперь
уже она глядела на него с задорной горячностью, чувствуя, что
одержала в споре безоговорочную победу. Оскалившись, она задорно
спросила:
— Ну что,
значит слабая и хрупкая?
—
Я.. ты... Йева, я не знал, что
вампиры такие сильные, — шумно выдохнул Уильям, убедившись, что она
жива и здорова.
— А ты
думал, что мы только кровь сосем да в ночи видим лучше? Я сильнее
большинства мужчин. И быстрее!
— Хорошо,
хорошо! — виновато, но с лукавой улыбкой на лице он поднял к
груди раскрытые ладони. — Насчет вас я был не прав, признаю. Но
ведь обычные женщины все-таки куда слабее...
И они вдруг
задорно рассмеялись. Весело им стало. Оба они были характером
кротки, в чем-то простодушны, чистосердечны, потому и нашли друг в
друге не только любовников, но и приятелей. Вспомнив, что ему
поручили выполнить задание, Уилл резко попытался сделать серьезное
лицо и присел в кресло. Там он окунул блестящее воронье перо в
чернильницу, украшенную гравировкой с тем же символом дома
Тастемара.
— Так,
так... Йева, мне нужно исправить те письма, с которыми я
напортачил, — деловито заявил он.
— Мне очень
нравится в тебе, что ты признаешь свои ошибки. Вот мои отец и брат
очень уперты... Что там нужно еще прописать?
— Стыдно
признать, но много.
Взглянув на
каракули, вышедшие из-под пера, Йева сморщила остренький нос и
беззлобно усмехнулась, но решила не подтрунивать. Положив свою
изящную ладошку поверх длинных пальцев Уильяма, она принялась
помогать ему.
В это время
Филипп стоял в нижнем зале, освещенном из-за дождливой погоды
факелами, и наблюдал за сыном. Облокотившись о колонну, которая
подпирала высокие своды зала, из-под густых бровей он оценивал, как
двигался Леонард. Двигался тот ловко, будто рысь, быстро, как не
дано ни одному человеку. Лео кружил с мечом вокруг пожилого
фехтовальщика из Вильхельма — Адда
Фрауда. И хотя родной городок этого прекрасного мастера был
скромен, но слава о мастерстве разошлась далеко за пределы Глеофа.
Поэтому Белый Ворон и пригласил его к себе для обучения сына, а
вскоре и дочери, которая восприняла фехтование, как веселую
игру.