В зале
воцарилось молчание.
Бруно
обменялся взглядами со своими двумя спутниками, стоявшими позади
него, такими же рослыми, плечистыми. Затем он шумно втянул воздух,
поглядел на старого управителя, потом — на Уильяма, задержав на нем
взор дольше положенного. Теперь и до чуткого носа Уильяма донеслись
запахи, исходившие от трех прибывших, и неожиданно для себя он
поморщился. Запахи были сильны, резки — будто прибывшие только что
вышли из псарни, где провели день. Все это раздражало, и он,
сдерживаясь, дабы не чихнуть, принялся как можно незаметнее чесать
нос. То же происходило и с Него, обоняние которого хоть и
ухудшилось с годами, но все же было достаточным, чтобы
почувствовать этот смрад. Однако тот сдерживаться не стал — чихнул,
а потом и вовсе брезгливо помахал рукой перед своим
лицом.
Внешне
Бруно и его спутники походили на людей: они скалились, не
стеснялись обнажать белоснежные зубы, которые ничем не отличались
от человеческих. Но пахли они не человеком, а по-звериному, дико. И
Уильям буквально пожирал их глазами, силять разгадать природу их
сущности.
Бруно
поклонился Филиппу, впрочем, поклонился сдержанно, не так, как это
делает раболепный люд, а скорее, как воин, который чтит свой род и
оттого горделив.
—
Приветствую... господин... — медленно произнес он.
— И тебе
здравствуй, Бруно, сын Катьела, — покровительственно кивнул Филипп,
всматриваясь. Их лица располагались на одном уровне благодаря
помосту, на котором стояло кресло. — Ты очень долго реагировал на
мое послание.
— Да... На
то были причины, — последовал неспешный ответ.
— Меня не
волнуют причины, Бруно. Ты должен был стоять здесь еще
весной.
Из длинного
коридора показались близнецы. Быстрым шагом они подошли к Него и
Уильяму. Близнецы замерли, внюхались, и встревоженно переглянулись.
Несмотря на всю нелюбовь к рыбаку, Леонард, казалось, совсем забыл
о нем и теперь со жгучим интересом разглядывал чужаков с Волчьего
озера.
— Я же
ответил вам, что были причины... — отозвался Бруно, напряженно
оглядываясь. — Зачем вы вызвали меня?
Теперь уж
из коридора торопливо вышли и кривоногий Брогмот вместе с Онаксом.
Впервые увидев капитана стражи, Уильям вздрогнул, пока не убедился,
что перед ним не Бартлет — уж так походил Онакс на офуртского
коннетабля. Из примыкающей к залу кухни во тьме блеснули несколько
пар глаз — похоже, что кто-то из слуг также рассматривал
незнакомцев.