— Ты
знаешь, зачем, — ответил Филипп. — Меня не устраивает, что из
Высокого Коффа и с северного тракта стали пропадать
люди.
— Люди
пропадают везде.
— Больше
дозволенного...
Бруно из
Спрятанного поселения промолчал, буравя взором из-под бровей
хозяина замка, а также собравшихся вампиров, которые все, как один,
морщились от звериного смрада, но зал не покидали — из
любопытства.
— Много
молодняка... Дичи из лесов уже не хватает, — наконец ответил он, но
ответ прозвучал так, словно Бруно делал одолжение.
— Тебе
помочь решить проблему с молодняком?
После этих
слов гость сначала побледнел, но затем также быстро побагровел от
гнева, сжал мощные челюсти. Весь его вид, его взор сквозили
непокорностью, гордостью и ощущением силы. С лордом Солрага он
говорил сквозь зубы — и это пренебрежение не укрылось даже от
простодушного Уильяма, который еще не понимал, кто стоит перед
троном.
— Двести
пятьдесят семь лет назад с твоим прапрадедом, Боллом Лысым, был
заключен договор о том, что я выделяю вам земли, не трогаю вас. Вы
же живете в соответствии со своими обычаями, предпочитая питаться
дичью и выловленной в озере рыбой вместо людей. Я даже освободил
вас от уплаты налогов, — холодно произнес Филипп, не давая Бруно
открыть рта. — Но в последнее время мне докладывают о том, что на
Северном тракте, ведущем в Крелиос, пропадают уже не одиночные
путники, а целые отряды. Вы не держите свое слово!
— Тяжело
держать слово, когда хочется есть нормальную еду, а не питаться
дерьмом. Что-то я не замечаю, чтобы вы тут посасывали кровь кур или
коров.
— Тебя не
должно заботить, что мы едим. Твоя задача — обеспечивать
безопасность своего племени путем соблюдения правил, — через
некоторое время Филипп добавил уже чуть мягче. — Сколько вас
уже?
— Не знаю!
Не вижу смысла вести подсчет. Порядка полусотни.
— Вожак, но
ты же сам говорил неделю назад, что нас где-то около двух сотен, —
совсем тихо подсказал воин из сопровождения Бруно.
От этих
слов Бруно обернулся, злобно вперился в своего спутника. Обильно
украшающие его лицо шрамы побагровели, но он промолчал, пересилил
себя, вновь повернулся к Филиппу. Однако от Уильяма не укрылась та
мелкая странная дрожь, что пробежала по его рукам и лицу, будто
рябь на воде.
Услышав
названную цифру, казначей Брогмот сделался белым, как снег.
Встревоженно он снял с себя свою маленькую шапочку, с пером ворона
посередине, и принялся теребить перышко со всех сторон, общипывая.
Него, благодаря своей глухоте, остался несведущ о количестве
жителей Спрятанного поселения, а потому спокойно стоял и лицезрел
прибывших, сложив руки на животе.