Подойдя,
Бруно поворчал, потаскал за уши тех, кто безобразничал больше всех,
и, забрав два сапога, отдал их невысокому юноше, на которого обувь
села как раз по ноге. Затем вожак примостился на корточки около
работающих женщин и принялся перед охотой завтракать вне очереди,
закидывая в рот свежесрезанные куски мяса, слизывая стекающую
кровь.
Это
утреннее затишье, когда поселение только начинало оживать, было
нарушено. Хорд, старший сын Молди и Бруно, вышел сонным из дома,
ибо его привлек далекий неясный гул. Он слыл опытным охотником,
способным брать любой след, слышать шелест чащи, различать шорохи
каждого зверя. Теперь он настороженно слушал далекие холмы, откуда
доносился странный топот, гулкий, приближающийся... Топот усилился,
задрожала земля.
Встревоженный Хорд переглянулся со своим
отцом.
— Нас
атакуют! — закричал Бруно, резко вскочил на ноги.
Но было
поздно. Слева, справа, прямо перед поселением из-за холмов
показались стремительно приближающиеся всадники, ощерившиеся
копьями. За их спинами развевались черные плащи. В одном из
передних конников Бруно различил графа, который давеча спокойно
отпустил его. Тогда вожди все и понял, ему стала ясна эта принятая
им за слабость хитрость противника, за которую ему придется
заплатить.
— Все в
дом! В дом! — закричал он, по его телу пробежала мелкая дрожь. —
Обращайтесь! Все!
Такая же
дрожь прошла и по другим охотникам. Тела их сгорбились, скрючились,
со стонами они повалились на землю, впиваясь пальцами в сырую землю
— одежда на них трещала, сквозь разорвавшиеся швы пробивалась
темная шерсть; руки, ноги с хрустом изгибались, а лица —
вытягивались.
В это время
матери с надрывными воплями собирали детей, напрочь забыв о мясе.
Хватали первых попавшихся, со всех ног бежали к домам. Детвора на
их руках недовольно вопила, ничего не понимая, глядела на
приближающихся галопом конников скорее с любопытством, нежели
страхом. Уже в домах женщины падали подле очагов на пол, вопили,
визжали от страха, избавлялись от платьев, рубах, чтобы тоже
укрыться звериной шкурой. А им вторили перепуганные юноши, которые,
в отличие от еще неразумной детворы, понимали — незнакомцы пришли
не с благими намерениями.
Самые
отчаянные помчались сразу прочь. Однако их встретил лес копий —
левые и правые фланги уже плотно сжали поселение в тиски. Райва
забилась в агонии. Детей, женщин, стариков и не до конца обращенных
охотников убивали, безжалостно, быстро, понимая, что дорога каждая
секунда. Многие не успели сменить человечью шкуру на звериную. То
тут, то там слышались крики, стоны, вой, рыдания над
убитыми.