Он скуксился и даже
носом хлюпнул пару раз.
– Спасибо Лео, очень
красивый букет, – сказала я сквозь
стиснутые зубы. Сложно угадать, когда
Лео паясничает, а когда действительно
переживает.
Лео кивнул и довольно
улыбнулся. Впрочем, улыбкой его гримасу
назвать было сложно. Он просто растягивал
широкий рот к ушам и прищуривал глаза.
Он снял шляпу, пригладил
напомаженные рыжие волосы, а затем взял
меня за руку. Его ладонь была холодной
и липкой, и такими же липкими были его
губы, когда он поцеловал мои пальцы. Я
подавила желание вытереть руку о юбку.
– Перейдем к делу,
драгоценная Майя. Ты знаешь, зачем я
пришел.
– Зачем? – Я задала
этот вопрос, чтобы потянуть время.
Решение о том, как поступить, не приходило.
Представить невозможно, чтобы Лео стал
моим мужем! Каждый день смотреть в его
бесцветные глаза, слушать его гнусавый
голос и слащавые речи, которые, как я
знала, могли в один момент смениться
оскорблениями! А еще делить с ним постель,
терпеть прикосновение липких ладоней
и постоянно ощущать запах закисшего
варенья.
При этой мысли меня
затошнило и, не думая о последствиях, я
сказала:
– Если собираешься
опять просить моей руки, мой ответ –
нет.
Лео, открывший было
рот, захлопнул его с таким звуком, с
каким собака ловит пастью мух. Он покачал
рыжей головой и спросил с едва скрытым
негодованием:
– Разве отец не
разговаривал с тобой сегодня утром?
– Разговаривал, – не
стала отрицать я.
– Он не просил быть
хорошей девочкой?
– Пожалуйста, Лео,
прекрати кривляться. Давай поговорим
откровенно, без притворства и недомолвок.
Мы не в салоне графа Марча, а я не
глупенькая салонная барышня, а такой
же часовщик… часовщица… мастер, как и
ты. Не буду я твоей женой. Говорила это
уже пять раз, и скажу еще двадцать пять,
если потребуется.
Выпалив это, я почувствовала
ужас и облегчение, а потом тут же пожалела
о сделанном.
– Без притворства и
недомолвок? – Лео задумчиво поскреб
подбородок мизинцем с длинным и желтым
ногтем. Почему он его не стриг – я не
знала и не хотела знать. – Ладно. Буду
говорить с тобой начистоту.
Его взгляд изменился.
Теперь он стал расчетливым и холодным,
а в глубине пряталось триумфальное и
чуточку глумливое выражение – как будто
Лео знал что-то, о чем я не имела понятия.
И это знание грело и радовало его.