Берхард
хмыкнул – судя по всему, живо представил себе эту картину и не
нашел ее удивительной.
- Дело
обычное, - подтвердил он, - Как кубки поднимать, так рыцарская
честь превыше всего, а как выручку делить, тут каждый за ножом
тянется… А чего ж домой не возвернулся?
Гримберт
готовился к этому вопросу. Достаточно долго, чтоб подготовить
ответ, гладкий и обтесанный, как камешек со дня ручья.
- И рад бы,
да не судьба. Пока я от ран оправлялся, в Турине порядки
поменялись. Новый маркграф не очень-то нас привечает. Мы ведь
предыдущему маркграфу присягали, клятву верности давали. А
тут…
- Ах да,
этот, новый… как его, беса… - Берхард пощелкал пальцами, -
Гендерик, вот! Говорят, свое собственное знамя собирает, а Паучьих
рыцарей не жалует. Многих, кто уцелел, на плаху отправил или до
смерти запытал.
- Гунтерих,
- поправил его Гримберт, - Нового маркграфа звать
Гунтерих.
Ему
захотелось опорожнить кружку до дна одним глотком. Залить этой
зловонной черной жижей мысли, извивающиеся на дне рассудка, словно
змеи в пересохшем колодце. Получить хоть минуту передышки. Но он
знал, что это не поможет. Есть имена беспокоящие, саднящие, как
заноза. А есть те, что врастают глубоко в мясо подобно обломанному
наконечнику от стрелы или осколку. Такие не вытащить, даже если
истечешь кровью.
- Может и
Гунтерих… - судя по движению воздуха над столом, Берхард махнул
рукой, - А верно говорят, будто он при Пауке конюхом был? Ладно,
неважно. Теперь-то уж ты далеко от него - как голова от срального
места. Только мой тебе совет, мессир, лучше бы тебе про это на
улицах не рассказывать. А правду говорят, что барон…
Наверно,
собирался спросить, может ли барон отливать на площади у всех на
виду.
- Почему? –
спросил Гримберт, - Здесь не любят туринцев?
Берхард
некоторое время молчал. Судя по звуку, скоблил пальцем скверно
выбритый подбородок.
- Не
сказать, чтоб не любят, да только после Железной Ярмарки могут
кости и пересчитать. А то и утопить в канаве, бывало и такое. Пять
лет минуло, но такие уж тут, в горах, нравы, обиду помнить годами
могут. Я хоть и не из здешних, но в эти дела стараюсь не лезть,
знаешь ли. Турин, Салуццо… Это ваши с ними счеты, сами и
разбирайтесь промеж себя, вот что.
Надо
отвести от себя подозрения, подумал Гримберт. Берхард по-звериному
осторожен, он нипочем не пойдет в Альбы с человеком, который может
притянуть к себе дополнительные неприятности – в Альбах хватало
своих собственных.