— Отчего нет? Спою.
Он повернулся к подростку, который всё это время скромно
помалкивал.
— Подай-ка мне, парень, мешок.
Подросток не стал протягивать мешок издали, а встал, поднёс его
старику и подал бережно, будто младенца, что ещё головку держать не
научился.
Троянец развязал холщовый невзрачный мешок и вытащил оттуда ещё
один, кожаный. Раскрыв его, аккуратно достал лиру.
При виде её даже несведущие в таких делах козопасы хором
ахнули.
Лира была вырезана из черепахового панциря, и вся расчерчена
тонким золотым узором — в тени кедровых лап вальяжно улеглись два
льва Узор покрывал и еловую перекладину с золотыми колками.
— Это же как надо нить золотую проволочь! — восхитился рыжий, —
ведь с волосок!
— Да уж, — согласился Троянец, — теперь такую работу днём с
огнём не сыскать.
Он взял в руки костяной плектр и провёл им по струнам из овечьих
кишок. Те издали мелодичный звон, но старику он не понравился.
Скривившись, Троянец подкрутил колки, ударил по струнам ещё
несколько раз. Наконец, недовольная гримаса покинула его лицо.
— Про героев, значит?
— Про вашего спой, — попросил щербатый, — ты про него тогда
пел.
Старик ударил по струнам раз, другой, ловко приглушая некоторые
пальцами, и заиграл перебором.
— Он прощается с женою, он прощается с родными,
Знает, что идёт на битву, из которой не вернётся.
Это боги присудили ему жребий проиграть.
Щербатый расчувствовался настолько, что принялся подпевать. Но
запнулся на мгновение, пытаясь вспомнить, какие слова шли дальше.
Немного пропустил, но потом пошло уже более связно.
— ... Отвечал тогда герой им,
Ни о чём я не жалею,
Ведь судьбу мне боги дали,
Лучшей нет на свете белом,
За Отчизну умереть.
Троянец видел, какое сильное впечатление песнь произвела на этих
людей, которые в жизни много повидали. Только хорошего было в ней
мало. Мечты о несбыточном, небывалом и прекрасном проникали и в их
мир. Только сказитель стал первым, кому удалось поднять их из тьмы
повседневных забот. Они стали наперебой расспрашивать
сказителя:
— Это правда, что ты из Трои?
— Да, это действительно так. Но родного города я почти не помню.
Когда я был ребёнком, меня увезли на восток.
— А что там, на востоке?
— Там лежала великая страна хатти, — сказал старик.
Голос его дрогнул, а плектр ударил резко, едва не оборвав
жалобно звякнувшую струну.