- Садитесь. Давайте скорее
обедать!
Фред сел за стол, отрешенно наблюдая
за движениями хозяйки. Она энергично сновала по комнате, доделывая,
как ей казалось, последние штрихи до идеальности и все говорила,
говорила и говорила. Веселый разговор девушки шел о том, как она
сходила на базар, и как ее чуть не обманула бессовестная торговка
сладостями, но Юнна вовремя заметила и пресекла эту вероломную
попытку.
«Что, если Краузе не врал?» - подумал
Гриндор. Его едва ли интересовала личная жизнь Юнны, но мысль о
том, что этим застольем, всем этим дешевым провинциальным шиком,
она пытается его соблазнить была противна Фреду. Особенно противно
было видеть это от девушки, которую он уважал за ум и
находчивость.
- …Ну чего же вы не едите?.. - Она
встретилась с мрачным взглядом принца и остановилась.
- Зачем все это, Юнна? – глухо
спросил он.
Губы Юнны неловко дрогнули на
полуслове. Так же, как и утром, она будто опомнилась от веселых
будничных мыслей и погрузилась в мрачное море, носимое в душе. Ее
руки опустились. Юнна села за стол и налила себе вина.
- Что, рассказали уже добрые люди,
кто такая Юнна Фишман? Давайте лучше я сама вам расскажу. Мне уже
не стыдно, отстыдилась свое.
Мне было пятнадцать. Я собиралась
замуж. Мой жених был не молодой уже человек – богатый купец из
соседней деревни. Его жена умерла от болезни, и чтоб не оставлять
детишек сиротами он хотел жениться снова. Я ему очень нравилась.
Каждый раз проезжая через его деревню, отец привозил мне от него
подарки. Тогда жених отправил мне платье. Розовое. С цветами. В сто
крат красивее этого. Я была так счастлива, и только, наверно, не
спала в этом платье. Отец ругал меня – не гоже, говорил, порядочной
девице хвалиться красотой, не к добру это. Но куда уж мне,
малолетке, было его понять. Я хвастливая была от своей гордости,
хотела, чтобы все меня видели, чтобы все мне завидовали.
Допрыгалась. Уж не знаю, где меня этот душегуб увидал, да видать
приглянулась я ему. Он тогда комендантом был, а Краузе наш при нем
в штабных бегал. Я возвращалась домой от подружки, когда меня
схватили, впихнули в повозку и увезли в замок, - Юнна осушила
стакан с вином, на глаза ей выступили слезы.
- Что этот нелюдь со мной только не
делал, - продолжала она изменившимся голосом, - Весь гарнизон
слышал мои крики. Никто с места не сдвинулся. Зато как они потом на
меня смотрели, когда я, избитая и изорванная, шла домой, когда мое
розовое платье тряпкой тащилось за мной по полу, когда, увидев
меня, отец, вместо того, чтобы успокоить, схватил меня и начал
трясти с криками: «Я же говорил тебе, дура, говорил! Сама виновата
во всем!».