Впрочем на пристани кто-то сидел. Да вот же она! Сидит, свесив
босые ноги к самой воде, удерживая высоко над головой бамбуковую
удочку и преспокойно наблюдая за поплавком. На голове Антигоны была
огромная соломенная шляпа. Ну конечно, у неё же кожа белая, как
молоко... Обгореть - раз плюнуть.
Бормоча на ходу: - нашла время рыбку ловить, когда все на ушах
стоят... - я через три ступеньки рванул вниз, перемахнул порог, и
пока Алекс меня не заметил, устремился к мосткам.
- Вот ты где! - сдёрнув с головы девчонки шляпу, я онемел.
Это была не Антигона.
Собственно, это вообще была не девчонка, а белобрысый пацан лет
десяти. С коричневой от загара кожей, облупленным носом и
смеющимися, синими, как вода в озере, глазами.
- Чего-то ищете, дяденька стригой? - немного насмешливо спросил
мальчишка.
- Э... Девчонку ищу. Которая с нами приехала. Ты её не
видал?
- Рыжую такую? Конопушки по всей коже... В зелёном платье и
сандалетах на босу ногу?
Я кивнул. А сам так и чувствовал, что он сейчас скажет: - Нет,
не видал я вашей девчонки...
- Она в лес пошла, Васятку искать.
Мне пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем слова пацана
дошли до мозга.
Но как только дошли, я как укушенный кинулся в терем, вопя во
все лёгкие:
- Алекс! Шеф!..
Споткнулся о порог, с грохотом растянулся, чувствуя кровь во рту
- это я прикусил язык - вскочил и вылетел на парадное крыльцо.
- Антигона, - выдохнул я в лицо Алексу, который, заслышав мои
вопли, устремился в горницу... - В лес пошла, пропавшего пацана
искать.
Ни когда отец Онуфрий "благословлял" крестом одержимых сельчан,
ни когда мы тушили пожар, никто и словом не обмолвился о
девчонке.
Слава Богу, Алекс быстро сообразил, что к чему. Бегом устремился
он к опушке леса, туда, где ещё дымились отдельные стволы, где всё
было черно от пепла и удушливо пахло гарью.
- Откуда ты узнал, что она в лес пошла? - спросил на бегу
батюшка-сержант.
- Да пацан на сходнях, рыбу ловил...
Я махнул в направлении причала, но там уже никого не было.
В лесу было темно, душно и жарко. Пепел взметался лёгкими
облачками при каждом шаге. Алекс и батюшка обернули лица чистыми
платками, я же подумал, что нежити это ни к чему. Через десять
минут пожалел. Пепел забивался в нос, чесался в горле, оседал
жирной плёнкой на языке... Платка у меня не было. Пришлось снять
рубашку и обмотать лицо ею, оставив только глаза.