— Я рад, что мы поняли друг друга. Прости, мне нужно
переодеться в сухое, я сейчас вернусь. А ты наливай пока. Да не
жалей — разговор будет долгим.
— Можешь себе представить: они все считают, что я тебя
отравил.
— Что? Кто считает? — Киёмаса с нарочитым подозрением повертел
в руках чашку и бутылочку сакэ и хмыкнул.
— Люди. Так пишут во всех книгах, показывают в фильмах.
— В филь-мах? — Киёмаса повторил незнакомое слово по слогам.
Он уже второй раз услышал его от Иэясу — видимо, оно было довольно
важным.
— Ну да. Я тебе потом покажу. Это гравюры, только движущиеся.
И люди, и события выглядят на них настоящими.
— Это как? — Киёмаса недоуменно наморщил лоб.
— Я же обещал, что покажу. Это не объяснить словами. Так вот.
Я хотел сказать: я очень рад, что ты не держишь на меня зла.
— Эй! Это что, правда что ли?! — Киёмаса замер, не донеся
чашку до рта. — Ты совсем из ума выжил на старости лет? Я тебе
живым нужен был как никому! Или... — он отставил чашку в сторону и
наклонился вперед, широко распахнув глаза: — или ты господина
Хидэёри отравить хотел?!
— Тихо... спокойно, — Иэясу поднял руку и выставил ее ладонью
вперед. Рукав его юкаты медленно заколыхался почти перед самым
носом у Киёмасы. — Никого я не травил. И не собирался. Ты сам
сказал: я еще не выжил из ума. Я собирался править этой страной
не один год, и мой род тоже. Мне едва удалось замять это
дело: ведь ты умудрился заболеть сразу после того приема. Но если
бы умер юный Хидэёри — тогда бы мне точно не отвертеться. А
вот ты на самом деле хотел меня убить. Скажи мне, ты бы пустил в
ход свое оружие, которое прятал под одеждой? А ведь я доверял тебе
— тебя даже не обыскали.
— Нет, убивать я бы тебя не стал. А вот взять в заложники…
взять в заложники тебя и вывести господина Хидэёри я бы успел. Все
делают глупости. Особенно плененные соблазном решить все свои
проблемы одним махом. А репутация... не очень ты о ней заботился
там, под Осакой [10].
— ...Значит, все-таки не простил... — Иэясу вздохнул глубоко, всем
телом, и прижал руку к губам.
— Простить? Я? Господин Хидэёри звал меня, стоя в огне! Я
слышал это! Слышал, но ничего не мог сделать, когда твой сын
расстреливал его убежище из пушек! — Киёмаса привстал и треснул
кулаком по полу так, что чашки и тарелочки, стоящие на столике,
зазвенели.