Через пару часов по стволу забарабанил дождь, зашумел в кронах,
заревел, прерываемый вспышками молний и громовым грохотом. Алина,
сжавшись на дне своего укрытия, уговаривала себя не вставать, не
раскрываться, но в голове уже мутилось от жажды, а гроза явно
уходила вместе с возможностью попить, и принцесса, трясущимися
руками цепляясь за край щели, уперлась ногами в разные стороны
ствола и полезла наверх.
Вода лилась с небес, струями стекала с широких зеленых листьев
папоротников, и Алина ловила ее ртом, набирала в ладони, пила,
умывалась, радуясь до слез, то забывая о возможных преследователях,
то испуганно озираясь.
Тогда-то она и увидела смутный серый силуэт далеко меж деревьев,
в ливневой пелене, метнулась за дерево — как назло, с этой стороны
ей никак было не забраться наверх, а если она подойдет с другой, ее
наверняка увидят. Принцесса схватила лежащую на мхе коряжистую
палку и прижалась спиной к шершавой темной коре, испуганно замерев.
Может, показалось? Ну пожалуйста, только бы показалось!
Шли секунды, тянулись минуты, гроза уже почти совсем стихла, а
Алина все еще вслушивалась, опасаясь выглянуть, — и все же очень
осторожно сместилась, вытянула шею, краешком глаза пытаясь
разглядеть, есть ли там кто. Услышала шаги с другой стороны,
повернулась, взвизгнула — и бросилась с палкой на какого-то
огромного страшного мужика. Ее руку до обидного быстро и больно
перехватили, выбили палку, развернули, вжав лицом в мокрый ствол, —
и Алинка застонала, лягаясь назад, выворачиваясь, несмотря на боль
и панику, лупя крыльями, даже головой долбанула назад и локтем,
обезумев от ужаса, как загнанное животное. Сзади выругались, что-то
крикнули в ухо, еще, еще раз — она не слышала и не могла понять,
борясь за себя, пока ее не зафиксировали окончательно, впечатав в
ствол. И принцесса, прижатая к коре, царапаясь о нее, продолжала
молча, упрямо выкручиваться и пытаться колотить ногами.
— Тихо! — рявкнули над самым ухом. — Стоять! Тихо! Богуславская,
не дергайтесь, богов ради, хотя бы десять секунд, иначе я за себя
не ручаюсь!
Алина замерла, тяжело дыша и широко раскрыв невидящие от страха
глаза. Захват стал мягче, затем ее и вовсе отпустили.
— Услышали меня? — произнес все тот же недовольный,
раздраженный, самый чудесный в мире голос.