Еще одним неприятным последствием давнего раздора стало
проклятие от учителя-дракона. В обеих семьях знали, что предки в
желании доказать свою правоту и вытребовать наказание для бывшего
друга почти одновременно добрались до пещеры наставника. А дракон,
выслушав их, прошипел несколько ругательств из тех, которые не
включают в семейные легенды, рассказываемые младым потомкам, а
затем добавил.
— Я плохой учитель, если политические и семейные обязательства,
— он посмотрел на высокомерно выпрямившегося Вудхауса, — а также
гонор и гордость, — он глянул на готового броситься в драку Горни,
— оказались важнее для вас, чем дружба и те года, которые вы
провели вместе за одним делом, разделяя и кров, и хлеб, и ненастье,
и мой скверный характер. Придется исправлять. Слушайте: в ваших
семьях отныне будет рождаться не больше одного ребенка. До тех пор,
пока и тень вражды не исчезнет. И никто из вас или ваших потомков
не сможет уничтожить противника ни своими, ни чужими руками. А
теперь — прочь!
Бывшие друзья за мгновение оказались в столице, успели еще раз
поругаться и обвинить друг друга в проклятии — и разошлись в разные
стороны.
Само собой, с тех пор единственные дети в обеих династиях
воспитывались в духе абсолютной непримиримости. С пелёнок в
отпрысков, фигурально выражаясь, вколачивалось понятие
превосходства Вудхаусов над Горни в чём бы то ни было, и
верховенство Горни над Вудхаусами во всём на свете. Доходило дело и
до легендарных случаев.
Лет сто назад лерд Долэйх Горни и лерд Конриэль Вудхаус в
недобрый час встретились в трактире на перекрёстке на полдороге в
столицу. Местный дух-брыки был, видно, в дурном настроении, раз
свёл лердов за одним столом. Говорят, это был самый эпичный спор и
самая долгая попойка за всю историю королевства, а столу в том
трактире до сих пор уважительно кланяются местные пьяницы.
Лерды спорили о достоинствах своих леди, высоте замков и
обширности земель, конских статях, чистоте породы охотничьих собак
и длине… кинжалов, кинжалов, разумеется. Удивительно, но
благородные лерды не спорили о собственном уме. Впрочем, если
учесть, что они под конец держали пари, кто больше выпьет, и одного
унесли в ближайший лазарет с заворотом кишок, а второй впал в
беспамятство и довольно долго называл себя королём Людовиком, к
счастью, покойным, это вовсе не странно.