Конечно, будь великая княгиня злопамятна, де Вержи несдобровать
бы. Но при всей своей жесткости Хованская не отличалась
мстительностью или коварством, как, впрочем, и всепрощением. Так
что полковнику бояться нечего. Разве что придется выдержать борьбу
за внимание наследника. Пусть и не кровавую, но весьма серьезную.
Но тут уж ничего не поделаешь.
— Николя, ты обратил внимание, как на меня посмотрела твоя тетка
Ирина? — с мягким французским акцентом произнес полковник, едва они
оказались в личных покоях цесаревича.
— По-моему, весьма равнодушно, — пожимая плечами и проходя к
столу у высокого окна, произнес подросток.
— Вот именно. И эта холодность не была естественной. Хотя бы
потому, что она ей не свойственна.
— Ты это о чем? — со звучным шлепком опустив на стол стопку
бумаг, которые он нес в руках, вскинулся цесаревич.
Нужно быть слепоглухим, чтобы не знать, о чем шепчутся все
придворные. Да и по Москве слухи ходили. Шила-то в мешке не утаишь.
Вот и о любвеобильности его тетушки болтали всякое. Правда, не без
опаски посматривая по сторонам. Не приведи господь услышит кто
посторонний.
Николай понимал, что далеко не все правда и на деле у тетки
Ирины любовников куда меньше, чем приписывает ей молва. Но в том,
что дыма без огня не бывает, не сомневался. Как замечал и потуги
многих придворных обратить на себя ее внимание. И среди этих
претендентов хватало иноземцев, которых она неизменно игнорировала.
Уж не из таких ли Гастон?
— Я о том, что великая княгиня явно не благоволит нам,
европейцам. А тут была просто холодна, словно ничего и не
происходит, — ничуть не смутившись, совершенно спокойно ответил
француз.
Ага. Выходит, все предположения Николая — всего лишь плод
воспаленного воображения. Вот и ладно. Очень уж не хотелось бы
выговаривать де Вержи. Николай искренне дорожил дружбой старшего
товарища, который был достаточно образован, успел повидать мир и
даже побывать в Вест-Индии, а еще прошел через горнило войны и
своей шпагой завоевал право командовать полком.
Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что цесаревич не
так уж сильно ошибался, предполагая потуги своего новоявленного
друга. Де Вержи не был бы французом, если бы не попытался добиться
благосклонности веселой и весьма влиятельной вдовы. И только
потерпев неудачу в варианте, который считал беспроигрышным, обратил
свои усилия на Николая. Признаться, без особого энтузиазма, но
неожиданно удачно.