Он ещё не до конца проснулся. Чувствовал себя, будто
находился под водой, по ту сторону ледяной скорлупы. Даже мысли
казались такими же замороженными, неторопливо дрейфующими под
тонкой коркой. Откуда-то издалека доносились одиночные пикающие
звуки, похожие на отклик медицинских приборов. Постукивание об
эмаль, чьи-то шаги, хлопки дверей, переговоры…
– Шесть и семьдесят, – тяжёлый мужской голос рядом. –
Всё, с этим всё готово, вышел в рабочий. Сейчас тесты прогоним – и
в общую его.
– Следующая смена через час! – оклик разносится по
полупустому сознанию, отдаётся от его стенок низко гудящим эхом.
Уже с расстояния: – Я курить.
– Смотри, не наткнись там на этого чёрта… – смех. – С
утра тут ошивается, неймётся ему.
– Не его придурки, случаем? Ночью которых
привезли.
– Трое его, остальные – Фенцеля и Миллера, вроде. Им
засаду вчера на трассе устроили. Воздушка поздно пришла, говорят.
Кадавров – десятка два, один – у Шульца, вот тот и
бесится.
– И как ты этих солдафонов вообще запоминаешь? –
проворчал «ушедший курить».
И таки ушёл, закрыв за собой дверь.
Альберт лежал в паутине из трубок, размеренно дыша. В
горле противно першило, воздух казался выхолощенным и пронизывающе
ледяным. Знакомо пахло, навевая мысли об аптеке. Узнавался спирт,
кровь и что-то ещё, резко горьковатое. После недолгого размышления
сознание пришло к выводу, что это что-то из дезинфицирующих
средств. Он же в госпитале, верно?..
Госпиталь.
Это слово сработало будто
команда в консоль, моментально выудив из памяти и реконструировав
всё, что предшествовало окончательной потере сознания. Перед
глазами застыла страшная картина, как брызгами крови на расколотой
линзе: разбросанное на куски тело, горящий остов броневика. Склон в
рытвинах, поднимающийся – будто спускаясь – к темнеющему
небу, похожему на распахнувшуюся бездну в ничто, на
границе которого раскрашивался взрывами реальный мир. Последние
воспоминания были обрывочными и перепутанными, будто вырванные из
контекста отдельные стоп-кадры и совсем не связанные с этими
кадрами звуки, словно идущие отдельной дорожкой – пока та не
обрывалась, уткнувшись в критическую ошибку.
Хотелось нервно рассмеяться от настойчиво лезущих
невольных сравнений, но, к своему ужасу, Альберт внезапно осознал,
что произошедшее не было ни сном, ни кошмарной
фантазией.