В конце концов, перед ним – свой. Может,
поймёт…
– Как-то раз, – успокоившись, начал рассказ Йегер, –
пришлось нам один такой пазл собирать, деталей на сто. Год был то
ли пятидесятый, то ли пятьдесят первый. Никак не позже, это ещё до
бомбардировки Берлина. Южный фронт под Мюнхеном был, а ещё
поддержка от союзников пришла. Значит, пятьдесят первый. Каждый
день кого-то приносили, спасти далеко не всех удавалось…
Недоговорки – не ложь, а полную правду говорить не
обязательно. Пусть звучит как самая обычная история ранних военных
лет. Тем более, она и была самой обычной, к сожалению.
– Был в нашей части один офицер. Не соврать бы,
обер-лейтенант. Наверняка не скажу, да и имени уже не вспомню, а
тогда оно у всех наших на слуху было. Злющий был, как собака
сторожевая. Начальство ненавидел, подчинённых ненавидел, и весь мир
в придачу. Говорили, ни родных, ни близких у него не было – давно
все померли. Трезвенник убеждённый, не курил, по дамам не ходил и
никому воли не давал. Новобранцы к нему попадали – гонял их только
так. Мы, врачи, про него толком ничего не знали – домыслы и слухи
одни. Вообще, мужик немного с причудами был…
Гость слушал его внимательно, не перебивая, а Йегер
уже на автомате вывинчивал сокет из плеча. Параллельно старик
отметил, что рассказ помогает Фантому отвлечься: тот перестал
шипеть от неудачных движений, только иногда болезненно
щурился.
– Ребята в его взводе одновременно его и боялись, и
уважали. Он хоть и невыносимый был, но за своих порвать был готов.
Не проходило и недели – он с передовой на себе кого-то притаскивал,
за ранеными в самое пекло лез и сам как-то живым оттуда выходил.
Как-то умудрялся не нарушать при этом ни устав, ни приказы сверху,
хотя по самой грани дозволенного ходил. Говорили, к нему претензий
у командования много было, как-то раз даже под трибунал хотели
подвести. Ограничились выговором, ну и тем, что звание выше ему не
светит. Но не думаю, что он особо наверх стремился – характер не
тот…
Эрвин не мог толком вспомнить внешности, давно уже
забытой. Помнил лишь то, что они с этим офицером были тогда одного
примерно возраста – тому было лет тридцать-сорок. Совсем как вот
этому киборгу сейчас. Сколько же это лет прошло? Сменилось целое
поколение, и на смену давно погибшим героям пришли новые люди, а в
наследство им достался мир, в котором они проиграли развязанную
кем-то другим войну.