Корабли снова разделились. «Кальмар»
замер в ожидании, «Акула» и «Катран» пристроились к испанскому
пароходу. За ним получается следовать без перископа, на
слух.
— Прошли девять кабельтовых, ваше
благородие, — шепнул штурман. — Бухта расширяется.
— Сигнал «Катрану», всплытие под
перископ.
Макаров жадно прильнул к окуляру. В
кабельтове удаляющаяся корма испанца. А вот и то, что нужно. В
зареве вечернего солнца спереди справа по курсу показалась главная
стоянка османского флота.
— Убрать перископ. Четыре
кабельтовых за пароходом. Слухач, «Кальмара» слышно?
— Так точно, ваше благородие. Сзади
они. Тихо.
Когда-нибудь враг тоже опустит в
воду слуховые трубы, и будем молиться на малошумность лодок. А ныне
она вредит. Можно наскочить друг на друга в глубине.
Даже на двух узлах четыре кабельтова
минули быстро. Капитан снова рискнул поднять перископ. Темнеет.
Тяжеловесные туши с высоким рангоутом заняли весь северный берег. В
глубине залива и ближе к главному фарватеру виднеется большой
корабль.
— Передать нашим — ждать!
Если это он, то потопление
броненосца окупает не только нынешний рейд, но и постройку всех
черноморских лодок. На нем горят огни, на палубе видно шевеление.
Из двух труб подымается дым — машина под парами.
Говорят — вот момент истины. Чаще
всего заветный миг, после которого жизнь делится на «до» и «после»,
проскакивает, как вспугнутая птица. Макаров сознавал, что ждать
около часа, пока стемнеет. Если «Мессудие» ляжет на дно, история
морских сражений направится совсем по другому пути, ибо в формуле
успеха появится новая переменная. Две торпеды, назначенные
турецкому броненосцу, стоят по четыре тысячи рублей. Огромный
корабль водоизмещением девять тысяч тонн — не менее восьми
миллионов.
Ближе к берегу, обращенные к лодке
кормой, замерли другие турецкие корабли. Макаров позвал к перископу
старпома — мичмана Олега Трофимовича Лещенко.
— Узнаете?
— Что поболее, «Азизис» или
«Османие», в темноте не отличить, ваше благородие. Два поменьше —
типа «Ассари-Шевкет». Красиво стоят, что бочонки в
лабазе.
— Мне, признаться, тоже неловко. Как
спящего режем в постели. — Макаров вернул себе перископ и осмотрел
панораму гавани по кругу. — Но как вспомню, что башибузуки творят с
православными, жалею, что торпед лишь четыре да шесть на второй
лодке. Привыкли, заразы, им все можно с беззащитными и безответными
— избить, убить, насиловать, забрать ребенка в янычары, отобрать
дом. Кончилось их время. Теперь и мы можем вас за нежное место
щупать. Слухач, что слышно с «Катрана»?