Затем Санкт-Петербург чествовал
победителей. Главным из них был, конечно, Государь Император, чья
царственно-божественная мудрость предвосхитила, вдохновила,
направила и предначертала. Затем государевы братья. Николай
Николаевич, потерявший управление войсками на Дунайской переправе,
проваливший наступление на Плевну и позорно топтавшийся под
Стамбулом, теряя войска от болезней и скверного содержания больше,
чем от турецких пуль, оказался второй по героичности
личностью.
Константин Николаевич, без труда
превосходивший дарованиями скудоумного братца Колю, добился морской
победы, поддержав новый вид кораблей и не сильно мешая делать дело
подводникам, разбирающимся в нем гораздо лучше августейшего
покровителя. Он — третий герой дня. По морскому ведомству поощрили
кучу адмиралов, включая Попова, но не за протекцию подлодочникам, а
за могучие «поповки», настолько гениальные броненосцы, что за всю
войну не получили ни царапины. Что-то подкинули Аркасу, затем
спровадили на пенсию, дав в плечи полного адмирала. Капитаны
субмарин, старпомы, штурманы и вахтенные офицеры получили подачки
не выше штабных клерков, ни разу не слышавших ни выстрелов, ни шума
винтов над головой.
Грузинский генерал Лорис-Меликов,
одержавший победы на востоке куда меньшими силами и проявивший
действительный воинский талант, был возведен в графское
достоинство.
Когда смолкли торжества, великий
князь вызвал Берга и Макарова в свой адмиралтейский
кабинет.
— Рассказывайте, как утонули
британские броненосцы, господа герои. Без сказок о турецких
минах.
— Это сугубо моя вина, ваше
высокопревосходительство. Александр Маврикиевич даже не в
курсе.
— Подробнее, господин капитан
второго ранга.
— Я представил, что никто не может
отдать мне приказ на их атаку. А если бы они вошли в Золотой Рог,
даже не стреляя, смена диспозиции турку на пользу. Поэтому вызвал
двух верных капитанов, сам повел «Акулу». Пятерых расстреляли мы,
минзаг поставил мины позади Галлиполи и погиб сам. Все, ваше
высокопревосходительство.
— Невообразимо. Я решительно
отказываюсь понимать, — генерал-адмирал даже из-за стола вышел. —
Почему подводный флот такой своевольный? Вы, Александр Маврикиевич,
офицер из отличной морской семьи, торпеды сетями ловите и крадете.
Степан Осипович, с трудом выбившийся в старшие офицеры из низов,
самовольно топит целых пять броненосцев нейтрального, повторяю —
нейтрального государства.