Население полуострова греческое,
есть евреи и армяне. Турок даже до последней войны было мало. К
русской власти отнеслись спокойно. Грекам и армянам под
православными куда лучше, чем под османами, афинские политические
амбиции для простого народа ничего не значат. Мусульмане
страшились, но их не обидели. Ни одна мечеть на Галлиполи не
закрылась. А что в Стамбуле у правоверных Софию забрали — то
обидно, но объяснимо.
Старые турецкие береговые форты на
обоих берегах обновились. У русских громадное число трофейных
турецких орудий и снарядов. Над западными фортами сутками висят
чудные воздушные пузыри, что-то в море
высматривают.
До поры до времени пушки в фортах
молчали, не глядя на беспокойность русских. Местным жителям
передавалась их тревога, звучащая в непонятном славянском слове —
война!
Тишина исчезла, как развеянный
бризом туман, когда 20 марта наблюдатель на аэростате увидел
скопище дымов на горизонте, схватил телектрофон Меуччи[15] и закричал: «Идут!» Световыми вспышками
и по телеграфным проводам новость в минуту растеклась по губернии.
Застучали телеграфные ключи, из Дании пришла та же грозная новость:
в проливы вошел британский флот. К английскому ультиматуму о начале
войны, ставящему в вину России нарушение Парижского договора 1855
года, присоединилась Австро-Венгрия, тоже в чем-то обвинившая
русских и начавшая наступление в направлении Варшавы, явно
намереваясь отсечь кусок бывшего Польского королевства. Война из
объявленной превратилась в действительную.
Три русские лодки несли службу у
западного побережья Галлиполи. Не надо думать, что у рубочных
лееров в напряжении застыли вахтенные, до рези в очах разглядывая
горизонт. Нет, со стен форта и воздушных шаров видно не в пример
дальше. Длина полуострова около пятидесяти миль, полдюжины удобных
мест для десанта. Потому лодки в спокойную погоду стояли вдоль
берега, посещаемые разъездным пароходом. Экипажи ели-спали на
«железе», ругая неопределенность и жизненные кондиции.
Мигание сигнальных огней сказало:
ожидание кончилось. Враг на пути к форту «Иван Калита», что в
заливе Анзак. Кто служил, тот знает — известие о грядущей битве,
пусть опасной, несет странное облегчение после бесплодного
ожидания.
Ланге вспомнил старый разговор с
Бергом в бытность капитанства Александра Маврикиевича на «Катране»:
торопись звезд набрать, неизвестно, когда новая война. Не заставила
себя ждать, подлая. Враг гораздо сильнее, турецким опытом
умудрен.