Напомню: в русской традиции венчание вторично. До такой степени,
что церковь штатно разводит невенчанных. Основной обряд - помолвка,
«рукобитие», «слово чести».
«Не клянитесь. И пусть будет ваше «да» - да, а нет - «нет».
Увы, само по себе, без ритуальных притопов-прихлопов - слово
русского богатыря ничего не стоит.
«Повел он ко городу ко Киеву,
А идет за ним Марина раскорякою.
Пришли они ко Марине на высок терем,
Говорил Добрынюшка Никитич млад:
«А и гой еси ты, моя молодая жена,
Молода Марина Игнатьевна!
У тебя в высоких хороших теремах
Нету Спасова образа,
Некому у тя помолитися,
Не за что стенам поклонитися.
А и чай моя вострая сабля заржавела?».
«Каким ты был - таким остался». В смысл - хамло. В чужой дом
примаком пришёл? - Хоть из вежливости похвали. Столы белодубовые,
вышивку искусную. Девичье гнёздышко.
«Свой уголок я убрала цветами.
Здесь так отрадно, так светло».
Конечно, на привычную Добрыне казарму непохоже.
«А и стал Добрыня жену свою учить,
Он молоду Марину Игнатьевну,
Еретницу,…, безбожницу:
Он первое ученье – ей руку отсек,
Сам приговаривает:
«Эта мне рука не надобна,
Трепала она, рука, Змея Горынчища»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и эта-де нога мне не надобна,
Оплеталася со Змеем Горынчищем»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь:
«А и эти-де мне губы не надобны,
Целовали они Змея Горынчища»;
Четвертое ученье – голову отсек
И с языком прочь:
«А и эта голова не надобна мне,
И этот язык не надобен,
Знал он дела еретические».
Четвертование. Одна из самых жестоких казней. Применяется к
особо опасным государственным преступникам. Так казнили Стеньку
Разина. А с Емелькой Пугачёвым помилосердствовали - сперва голову
отрубили.
У Добрыни милосердия к собственной жене нет. Нахамив, разломав,
набезобразничав, он, получив отпор, идёт на обман. «Военная
хитрость»? Обманывает-то он не врага, воина, разбойника, но
обиженную и наказавшую его за это женщину. Зверски убивает
собственную жену.
За что? - А вот! «Ему тута-тко, Добрыне, за беду стало, И за
великую досаду показалося». Что его за дело бранят, за хамство
явленное выговаривают.
А другая обида: какая-то бабёнка верх взяла, умом-разумом
пересилила, в бычка мукающего обратила.
А третья беда: что другому полюбовницой была, обнимала-целовала.
Страстная, похоже, женщина - ногами оплетала. А Добрыню, видать,
такого искусства не удостоила. Хоть и до Добрыни было, а всё едино
- обида смертная.