— А твой родной отец... Что с ним
стало?
— Умер от проказы, давно, я совсем
мальчишкой был, — серьёзно произнёс паренёк.
— Сколько тебе?
— Семнадцать.
— По-местному?
— За один оборот вокруг Рутезона Ош
совершает триста девяносто восемь оборотов вокруг своей оси, каждый
оборот за 22 часа. Насколько я знаю, это не сильно отличается от
земного летоисчисления.
— Смышлёный, — обменялся я взглядом с
Красавчиком, зашедшим на запах съестного, — даже очень. Извини,
Волдо, не возражаешь, если мой товарищ слегка подкрепится?
— Олафом? — уточнил тот, моментально
растеряв свой злобный цинизм.
— Это проблема?
— Нет, — ответил он после
непродолжительного раздумья. — Пусть от этого урода хоть какой-то
толк будет. Ешь.
Дважды Красавчика просить не
пришлось. Зубастая пасть сомкнулась на боку Олафа и вырвала оттуда
здоровенный шмат, который незамедлительно отправился в лужёный
желудок, а зубы продолжили работу.
— Итак, Волдо, встал я с пола и взял
табурет, — мы ведь с тобой толком-то и не познакомились. Меня зовут
— Коллекционер. Но для друзей можно — Кол.
— Очень приятно, — кивнул Волдо, явно
ощущая дискомфорт из-за происходящего посреди комнаты пожирания
трупа.
— Я уже говорил, что моя
профессиональная деятельность далека от праведной, и о том, что
убил немало прямоходящих. Думаю, здесь нужно пояснить — я не
солдат, не палач и не медик-недоучка. Убийства для меня не долг или
сопутствующий риск. Убийства — и есть моя профессия. Я охотник на
людей. Мне платят, я убиваю. И вовсе не тех, кто провинился перед
законом или угрожает границам родины. Нет, я убиваю тех, на кого
укажет заказчик. Мне было в два раза меньше годков, чем тебе, когда
я начал этим заниматься. И, как видишь, я всё ещё... Ладно, опустим
этот момент. В любом случае, моя трудовая деятельность была долгой
и крайне успешной. Я крепко знаю своё дело. Могу убивать скрытно,
могу инсценировать несчастные случаи, как вот это нападение дикого
зверя, например, — указал я на стремительно теряющего вес отчима. —
Мне платили хорошие деньги за это. Многие считали меня лучшим и
вполне заслуженно. Подозреваю, что по ходу моего монолога у тебя
начал формироваться и обретать очертания вопрос: «Нахера он мне всё
это рассказывает? Уж не собирается ли ещё и денег вытрясти за —
упокой Господь его душу — беднягу Олафа?». Нет. Всё это я
рассказываю лишь с одной целью — чтобы в твоей рыжей, но отнюдь не
пустой голове созрела таже идея, что давно уже цветёт в моей.