— Святая Амиранта! — запричитал Отто,
наблюдая, как я пытаюсь высвободить клинок, засевший в левой скуле
всё ещё живого, вцепившегося мне в плащ негодяя. — Зачем вы это
сделали?!
— Сука... Промазал. Да отвали ты! —
вырвал я, наконец, меч из перекошенного лица и отпихнул докучливого
простолюдина.
Тот повалился на спину, хватаясь то
за живот, то за рожу, и заливаясь кровью.
— Зачем?! — не унимался Волдо.
— Хотел повторить. В прошлый же раз
здорово получилось. А в этот — херня вышла. Надо больше
практиковаться.
— Вы поклялись не убивать!
— Кому?
— Ему! — спрыгнул Волдо с телеги,
тыча пальцем в корчащегося на земле клятвополучателя.
— Ты серьёзно?
— Клятвопреступление — страшный грех!
Вы всем святым клялись!
— Пацан, — воткнул я меч в сердце
обманутого раба божьего, чем прекратил его прижизненные страдания,
— считаю, тебе нужно кое-что усвоить. И можешь считать это основным
правилом общения с окружающими. Любая особь, прямоходящая или нет,
которая не представляет для тебя интереса в перспективе — всего
лишь вещь.
— Вещь?!
— Точно. Предмет из костей, потрохов
и мяса. Ты бился когда-нибудь пальцем ноги о тумбочку?
— Что?
— О тумбочку пальцем. Ну, знаешь,
идёшь ночью поссать, хуяк мизинцем об эту подлую мразь,
притаившуюся в темноте — больно пиздец. Не знаю, как ты, а я всегда
на неё ору, на тумбочку. Но при этом я понимаю, что она просто
вещь. Мне не будет стыдно, что я проявил слабость перед ней, не
сдержался, может быть, даже пустил слезу. Тумбочке я могу сказать
абсолютно всё. Могу материть, могу угрожать, умолять о прощении,
обещать невыполнимое, клясться всем святым. Понимаешь? Это ведь
просто предмет. Так же и здесь, с той лишь разницей, что этот
предмет, — указал я на теперь уже совершенно точно неодушевлённую
вещицу, — может стать чем-то полезен, услышав определённые слова. А
ради благого дела мне слов не жалко, любых.
— Так, по-вашему, и я только
вещь?
— Ну что ты. Разве я стал бы так
долго и красноречиво распинаться, относись к тебе подобным образом?
Нет, конечно. С тобой меня уже кое-что связывает и...
— Я представляю интерес, в
перспективе.
— Не без этого.
— А потом? Что произойдёт, когда я
перестану быть полезен?
— Мы расстанемся друзьями. Поверь, я
не уничтожаю всё на своём пути. Просто, от него мёртвого пользы
больше, чем от живого. Здоровый прагматизм и только. А в твоей
смерти я совсем не заинтересован. Ты умный парень, на тебя можно
положиться и ты мне нравишься. Хотя один косячок за тобой всё же
есть.