— Что вы имеете в виду? — прошипел на
меня покрытый испариной папка.
— Пусть продемонстрирует свою
девственность. Здесь и сейчас.
— Вы с ума сошли...
— Отчего же? Я был подвергнут
необоснованным обвинениям прямо здесь и сейчас. Ровно так же я хочу
их опровергнуть. А единственное неоспоримое доказательство лжи
одного из нас находится прямо перед вами, — указал я на область
ниже талии моей неловкой обвинительницы. — Нужно лишь
взглянуть.
— Отец! — отшатнулась от меня
«непорочная дева», ища защиты в объятиях опозоренного родителя.
— Этому не бывать, — заверил тот,
сверля меня наливающимися кровью глазами, сорвал с руки перчатку и
швырнул мне в лицо, но, конечно же, промазал, что, впрочем, не
помешало ему закончить начатое: — Вы нанесли моей дочери и мне
лично смертельное оскорбление, и я требую немедленной сатисфакции,
— выговорил он тихо и медленно, отдав, кажется, последние силы,
дабы не сорваться на фальцет или не разрыдаться от ужаса.
Вот дерьмо. За этого милого пухляша
мне точно не заплатят, а я не так богат, чтобы убивать аристократов
потехи ради.
— Хм... — смерил я дуэлянта
снисходительно-надменным взглядом. — Полагаю, вы погорячились.
Наверное, хватили лишнего, вот вино в голову и ударило. Я прощаю
вам эту выходку, на сей раз. Однако впредь будьте
осмотрительнее.
Но, похоже, моя доброта не растрогала
мстительного родителя, и вместо счастливого примирения он предпочёл
обострить ситуацию, очевидно, приняв милосердие за слабость:
— Вы просто... Трус! — выплюнул он
мне в спину. — Жалкий болтун!
И это стало последней каплей,
переполнившей чашу моего ангельского терпения. Назвать меня жалким
болтуном... Жалким, серьёзно? Да я переболтаю кого угодно, чучело
ты косноязычное. Моя болтовня войны останавливала и города
разрушала. Не будь у меня меча, я отсёк бы твою тупую башку
собственным языком — до того он остёр. Но по счастью меч у меня
есть:
— Приведите моего оруженосца, —
проговорил я негромко, продолжая стоять спиной к неблагодарному
наглецу. — Вызов принят.
Даже затылком я почувствовал, как
кровь отхлынула от раскрасневшихся папашкиных щёк, а не в меру
развязавшийся язык присох к нёбу. Вокруг нас собрались уже все
присутствующие на балу, и даже они не смели нарушить воцарившуюся
тишину, в которой были слышны лишь торопливые шаги лакея,
кинувшегося на поиски Волдо. Десятки пар глаз смотрели на меня,
вероятно, пытаясь припомнить, не встречали ли они раньше этого
благородного и милосердного рыцаря, вынужденного теперь с оружием в
руках защищать свою честь от грязных наветов. Смотрела и она —
огненная богиня с лицом не знающего пощады ребёнка. Она улыбалась.
И от этой улыбки мошонка сжималась потуже, чем в ледяной проруби.
Баронесса де Монжу стояла возле маркиза, её рука лежала на его
плече, но глазами она пожирала только меня. Маркиз же смотрел
оценивающе. Уж не знаю, что ему было известно о ратных талантах
моего не состоявшегося тестя, но взгляд Зигфрида Ройтера отчего-то
не выражал скуку, обусловленную предрешённым исходом поединка.
Напротив, маркиз был явно заинтригован предстоящей схваткой. Хм,
даже немного обидно.