Электрическое покалывание пробежало
от основания черепа к копчику. Тепло потекло по мускулам.
Потерявшая было чувствительность рана в бедре стала горячей, будто
в неё сунули раскалённый уголь, и закровоточила с удвоенной силой.
Я видел это. И не периферийным зрением. Теперь у меня было время
отвести взгляд.
Ройтер двигался как под водой, не
хватало только шлейфа из пузырей. Смертоносные в своей
стремительности атаки превратились в вялые и нелепые попытки
достать меня бесполезной железкой. Попытки, не имеющие и шанса на
успех. Я мог убить его одним выпадом. Проткнуть сердце, или
поразить мозг, а потом обезглавить. Но нет. Мне этого показалось
мало. Не для того я терпел насмешки и высокомерие чванливого
ублюдка, чтобы ограничиться формальной декапитацией. Надо сделать
всё по красоте. В конце концов, зрители ждут именно этого. А кто я
такой, чтобы обманывать ожидания многоуважаемой публики.
Дождавшись очередной атаки маркиза, я
нырнул под удар и нанёс укол в подмышечную впадину, воткнул стилет
ему бедро, подхватил выпавший из парализованной руки меч, зашёл со
спины, перерубил ахилловы сухожилия и, когда Ройтер грохнулся на
колени, поместил его шею промеж скрещенных клинков. Рывок в
стороны, и чудовищные «ножницы» начисто отделили голову маркиза от
его статного тела. Та совершила замысловатый пируэт и, упав,
покатилась к ногам баронессы де Монжу. Могу поклясться, что видел
на её богохульно прекрасном лице улыбку. А потом кто-то заорал:
— Магия! Грязная магия-я-я!!!
Должно быть, со стороны мой
великолепный танец смерти выглядел несколько резковато. Вероятно,
неподготовленной публике могло показаться, что я обратился зловещей
тенью, а несчастный маркиз вдруг почувствовал себя неважно под
действием тёмных чар и принялся фонтанировать кровью из того места,
откуда обычно сыпались лишь милые остроты. Я, как хороший фокусник,
показал им маленькое чудо, сокрыв рутину, а они его не приняли. И
теперь, надо полагать, желают видеть моё следующее представление у
смоляного столба на главной — мать его — площади Шафбурга, что
подтверждалось сжимающимся вокруг меня кольцом недобрых лиц и
звуками вынимаемого из ножен оружия.
— А ну назад, — прорычал я, ещё с
трудом владея собственным языком, но всё ещё отлично владея двумя
мечами, и отыскал в толпе бледного как смерть Волдо. — Лошадей ко
входу. Живо.