— Вы ужасны. О!!!
— Чего?
— Он пошевелился! Ногой дёрнул!
— Это посмертные конвульсии.
— Нет! Пульс появился! Положите его.
Да, я слышу пульс!
— Хе, везучий ублюдок.
Живоглот, обсосанный и облёванный,
сидел на полу, привалившись спиной к стене и мелко дрожал.
— Выпей, — протянул я ему наполненный
до краёв стакан.
— Благодарю, — принял он лекарство и,
стуча зубами о край, сделал три больших глотка. — А-а-ащ. Ещё.
— Не вопрос. Только постарайся
тормознуть, пока язык ворочается. Ты помнишь?
— Помню, — кивнул он и утёр пьяную
слезу.
— Как трогательно. Приведёшь меня к
ней?
— Хоть с закрытыми глазами. Тотес
Васса — торфяные болота к западу отсюда.
— М-м... А Рамон, похоже, частенько
навещал эту барышню.
— Больная скотина. Даже не
представляешь, что они там вытворяли.
— Ты недооцениваешь живость моей
фантазии. Расскажи о ней. Хочу знать, как убить ведьму.
И Тьерри рассказал. Он был рад
слушателям. Он говорил так, будто изо всех сил желал отдать
имеющиеся воспоминания, избавиться от них, вытряхнуть из своей
головы.
— Она не человек. Не знаю кто, я
таких раньше не видал. Большая, выше меня, даже сгорбившись. В
шерсти вся, ноги с высокой пяткой, как у зверя. Руки до пола,
сухие, как ветки, но сильные. Очень сильные. У неё когти. Она рвёт
ими... Ей нужны жертвы. Она черпает силу из смерти. Суп...
— Ты сказал суп?
— Да. Она варит его из живых людей.
Не только из людей. Всё живое и разумное идёт в её похлёбку. Та
нужна ей для восполнения сил. Варево, напитанное ужасом и болью.
Эти крики... Вопли... Лица, руки, ноги в чане... Плоть, разбухшая,
слезающая с костей... Она не ведает жалости. Для неё все мы —
пища.
— Но не Рамон?
— Нет. Рамон был одним из её
любимчиков. Он приводил ей еду. В основном безнадзорных детей и
одиноких бедолаг, которых не станут искать. Он совокуплялся с
ней...
Тьерри зажал ладонью рот и
спазматически содрогнулся.
— Да будет тебе, баба есть баба.
— Ты забыл. Рамона не интересовали
живые. Эта мразь обитает между мирами. Она не жива и не мертва. Она
— телесная оболочка, лишённая крови. Пустая и жухлая. Прах,
движимый голодом.
— Ни капли крови?
— Единственная жидкость в её теле та,
что она вольёт в себя из чана.
— То есть съест?
— Нет. Она не ест в привычном нам
смысле. Ты не слушаешь!
— Ладно, не горячись. Я весь
внимание.
— Ведьма буквально наполняет себя
супом. Ясно? Её чан вечно кипит, вечно просит болотной воды. Мясо,
потроха, хрящи, кости — всё вываривается много дней, до состояния
жидкого месива. Им-то ведьма и заливает свои пустоты, напитывается,
как сухая земля водой. Это залечивает любые её раны, очень-очень
быстро. Ей и души не нужны.