— А что главное?
— Контроль. Когда её тугая коса в
твоей руке, а часы отсчитывают лишь время до грядущего ужина с
обязательным аперитивом, тогда ты понимаешь, что жизнь удалась, и
ты ею правишь.
Живоглот насупился и посмотрел на
меня так, будто я только что растоптал его хрустальную мечту:
— Брюхо у меня уже есть. А выгнутую
спинку прямо под ним я хочу видеть уже сегодня. Не откладывай жизнь
на потом, дружище. Ничто не вечно, даже в Оше.
В Шафбург мы приехали затемно и, как
оказалось, к лучшему. Весь город, от нищих окраин до самой ратуши,
был обклеен нашими весьма узнаваемыми рожами. Либо художник
выслушал описание от нескольких десятков свидетелей, либо столь
выдающемуся портретному сходству мы были обязаны одному из
вельможных гостей бала, на грех наделённому художественным
дарованием. На меня его талант произвёл сильное впечатление, а уж
на Волдо и вовсе неизгладимое:
— Это же я! — возбуждённо шептал
пацан, таращась на сие произведение криминалистического искусства.
— Вылитый! И... Двадцать гиней?!!! За мою голову?!!!
— Поздравляю, сынок, — потрепал я
кудри новоявленного предмета роскоши и сорвал ориентировку. — Но до
моих пятидесяти тебе ещё расти и расти. Держи. У меня таких была
целая коллекция, и там хватало весьма посредственных работ, а твоя
началась с настоящего шедевра.
— Не нужна мне никакая коллекция! —
прошипел Волдо, скомкал листок и швырнул на землю. — Довольны?
— Чем?
— Теперь мне придётся идти с
вами!
— Так ты изменил своё решение?
— Да-да, злорадствуйте. Моя жизнь
уничтожена. Благодаря вам!
Живоглот внимательно выслушал сей
диспут и выразил желание незамедлительно прекратить членство в
нашем маленьком клубе искусствоведов:
— Ну, думаю, дальше вы и без меня
справитесь. Бывайте.
— Уже уходишь? — «удивился» я. — Даже
не отметим вместе? А как же наша нерушимая дружба?
Но ответом мне был лишь спешно
удаляющийся стук копыт по мостовой.
— Мы теперь прокажённые, — поставил
Волдо неутешительный диагноз.
— Как быстро здесь разлетаются
новости?
— Уверен, гонцов уже давно разослали,
и сейчас они развешивают эти бумажки по всему Аттерлянду.
— Ладно, — развернул я кобылу. —
Двигаем к Сезару, пока не рассвело. Надо было перебить всех в этом
проклятом поместье. Художники хуевы.
— Кстати, а зачем нам к Сезару? —
последовал за мной Волдо.