- Вы мне заменили мать и отца, - сказал я, заключив в объятия
учителей.
- А ты нам стал, как сын, - улыбнулся Герасим, - и полюбили мы
тебя не меньше нашего внука Олега.
– Уходишь ты в непростое время, - покачала головой Клавдия
Ермолаевна, - чувствую, приближаются тяжелые времена для Южного
королевства. – Несмотря ни на что, королевство выстоит, а враги
умоются кровью. Береги себя Василий, и помни, есть две человеческие
души, которые будут рады тебя встретить в радости и печали. Все,
иди с Богом.
Клавдия Ермолаевна перекрестила и, обняв, поцеловала меня.
Отстраняясь от доброй женщины, я как фокусник, незаметным
движением, накинул на ее плечи большой, теплый и очень красивый, в
мелких цветочках типа незабудок, платок.
- Это, уважаемая Клавдия Ермолаевна, самое малое, чем могу
отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, чем поделились,
в знак сыновьей любви и уважения. Пусть этот платок греет вас и
напоминает обо мне, - сказал я дрогнувшим от волнения голосом,
спровоцировав женские слезы – покатились они хрустальными каплями
по щекам женщины, помогшей мне перенести самое тяжелое время
привыкания к новой жизни, которая сейчас стояла, бережно обернув
плечи моим неожиданным подарком.
Герасим обнял меня на прощание и молча похлопал по плечу.
Я достал из-за пазухи завернутый в тряпицу предмет и вручил его
своему другу со словами:
- Дорогой мой друг Герасим, хотя мы оба взаимно в сыновья или
внуки годимся - смотря с какой точки зрения смотреть и какие
обстоятельства принимать в качестве точки отсчета, в моем мире
такое дарить – плохая примета, якобы может разрезать наши добрые
дружеские отношения. Но мой прежний мир безвозвратно затерялся во
дебрях времени и в неподвластным моему пониманию космических далях,
нет к нему возврата. На Земле остались и все земные приметы, и
предрассудки. Поэтому, спокойно и с удовольствием вручаю тебе на
память этот необычайной прочности, как наша дружба, и остроты
охотничий нож. Дай Бог, чтобы довелось тебе его применять только в
быту и на охоте для разделки добытого зверя. С таким ножом можно и
на медведя, и ампутацию конечности пациенту провести, но, повторюсь
– пусть он доставляет удовольствие и напоминает меня только в
спокойной обстановке, без экстремальных ситуаций. Держи.
Разволновавшийся Герасим развернул тряпицу, и подбросив ее, на
лету одним взмахом ножа, умело выхваченного из сыромятной тисненой
кожи ножен, рассек ее пополам. Поворачивая и так, и сяк на солнце
узорчатый, как будто из булатной или дамасской стали клинок, мой
учитель, радуясь как ребенок игрушке, внимательно рассматривал мой
подарок.