— У Юдина, — усмехнувшись, ответил мне Митька, когда я задал
этот вопрос. — Он святым отцам, когда историю свою писал так прямо
и сказал, что доказательств бы для народа побольше, и вообще все
массово в коровники попрут и руки царапать начнут. Он же вставил
истории про чудесные спасения императора и императрицы, которым
Господь телочков накануне болезни подсунул, дабы правили они на
радость...
— Да уж, Юдин у нас один такой, — я сложил газету, чтобы
вернуться к ней вечером.
— И не надейся, государь, Петр Алексеевич, — Митька хмыкнул. —
Он себе таких же подобрал работников. И по вечерам проводит
обучение, как сделать историю красочнее и интереснее, — я прикрыл
глаза рукой. Боже, что я наделал? Не выпустил ли джина из бутылки?
Но его теперь назад не загонишь, народ требует зрелищ, то есть
хорошего и горячего чтива, и желательно почаще.
— Горенки полностью Долгоруким возвращаешь, государь, Петр
Алексеевич? — Митька готовился проект приказа составлять.
— Ванька их купил, и заплатил золотом, — я кивнул на статуэтку.
— Да и надо же им где-то жить. Как он сына-то назвал? — запоздало
поинтересовался у выходящего Митьки.
— Петр, — он усмехнулся и уже приготовился закрыть за собой
дверь, но я его остановил.
— Румянцев где? — Петр значит, ну-ну.
— Пытается увезти обратно во Францию Филиппа Орлеанского и
его... хм, подругу.
— Получается? — я только зубами скрипнул, потому что никак
невыгоняемые французы начали меня уже раздражать.
— С трудом, но сундуки не далее, как сегодня утром, удалось
наконец собрать и даже закрепить на карете. Так что, возможно, уже
завтра выдвинутся. Осталось же всего-ничего шевалье в карету
загрузить, — я не удержался и хмыкнул.
— Вот скажи мне, как он с Шуваловыми умудрился настолько общий
язык найти? — я покачал головой и потянулся. Работать не хотелось,
да и не было каких-то особо важных дел, за исключением того, чтобы
Румянцева послать к испанцам с предложением разрешить наш
назревающий конфликт полюбовно. С французами можно кого другого
отправить, все равно у нас с Людовиком пока вооруженный нейтралитет
и почти что мир и дружба.
— На почве особой остроты ума, надо полагать, — Митька вздохнул
и закрыл дверь, но теперь уже с этой стороны. — Мне тут намедни
весточка пришла от моего Мастера по масонской ложе. Просит он
одного кандидата посвятить в его отсутствие. Очень уже тот горит
желанием разделить с братьями их нелегкий труд.