— И кто этот жаждущий? — я внимательно посмотрел на Митьку. Тот
немного замялся, словно не хотел мне говорить, хотя я точно знаю,
что Ушаков имеет все имена потенциальных братцев-каменщиков.
Наконец, Митька вздохнул и тихо произнес.
— Воронцов это...
— Что? — я даже вскочил на ноги. — Секретарь Филиппы?
— Ну... да, — развел руками Митька. — Ты только не волнуйся,
государь, Петр Алексеевич, я с него глаз и так не спускаю, все-таки
над секретарями я пока главный. Да и не призывает ложа к
насилию...
— Я знаю, — я снова опустился в кресло и прикрыл глаза рукой. —
Я знаю, масоны могут всего лишь за своих заморских братьев просить.
Но... А, ладно, посвящай этого малолетнего кретина, пущай
почувствует собственную значимость. — Я махнул рукой, показывая
свое отношение ко всему этому сборищу.
— Михаил Воронцов твой ровесник, государь, — ухмыльнулся
Митька.
— Я знаю, вот только он слишком уж хочет уподобиться иноземцам,
поэтому Магистру в ноги и упал, — я побарабанил пальцами по столу.
— Вот что, Мишка этот с братьями Шуваловыми больно дружен был,
когда у Елизаветы в пажах ошивался. Проверить бы надобно, а не так
уж случаен этот загул с шевалье Орлеанским произошел.
— Я передам Андрею Ивановичу, — кивнул Митька.
— Передай, — я задумчиво посмотрел на него. — Как тебе в роли
дворянина живется? — он пожал плечами, словно говоря, что разницы
особой не почувствовал. — А что Мастер ложи, не заподозрил тебя ни
в чем, пока не уехал оборону настраивать в Астрахань?
— Нет, — Митька покачал головой. — Более того, он убедился в
моей полезности, когда того же Воронцова назначили к государыне
секретарем. Он был уверен, что это я поспособствовал, ну, а я не
переубеждал его.
— Разумно, — я бросил взгляд на карту. — Позови Румянцева и
можешь Воронцова посвящать. Да смотри, не посрами вольных
каменщиков, как следует прими, — Митька откинул рыжую голову и
хохотнул прежде чем выйти, а я же снова задумался над тем, как бы
половчее продать испанцам заплесневевший сыр, выдавая его за
элитный дор блю.
Филиппа отложила в сторону дописанное письмо, адресованное
герцогине Орлеанской, в котором она просила присмотреть учебные
пособия по медицине, которые, находясь в Париже, было гораздо легче
приобрести.
В кабинет императрицы вошла княжна Черкасская и присела за
небольшой столик, на котором лежала неразобранная корреспонденция.
Филиппа не слишком жаловала Воронцова и предпочитала, чтобы письма
разбирал кто-то из ее фрейлин.