— Да куда уж мне до тебя, Ванюша? — ответил Петька с такой же
ухмылкой. — Я по крайней мере мужних жен в присутствие их мужей не
домогаюсь, как ты бывало делал. Трубецкой тому прекрасный пример
был. Что думал такое распутство всегда будет с рук сходить? Али же
заграницами часто ошиваясь как у тех же французов захотелось, кои и
постороннего мужика в супружескую постель вполне могут
впустить...
— Лично убеждался, я смотрю, — голос Долгорукого был таким
сладким, что Петьке аж пить захотелось. — Недаром тебя государь в
Париж отсылал, там ты его репутации никак не мог навредить,
наоборот, наверняка, за монаха сошел. Ну ничего, с Варенькой-то
тебе совсем скучно придется. Не даром же ее ледяной княжной зовут
за глаза. И вдовушку веселую уже не найдешь, государь плохо
отреагирует на измену жене, он-то сам на свою француженку как на
какую куртизанку смотрит, аж жарко от таких взглядов становится. И
что только нашел в ней? Кожа да кости. Уж лучше бы на Катьке
женился ей Богу, там хоть ухватить есть за что...
— Пасть свою поганую заткни, — процедил Петька, стискивая
зубы.
— А то что? Государю донесешь? Думаешь, он хуже, чем сейчас
начнет к Долгоруким относиться? А не боишься, что и Наталью мою еще
большая опала коснется? Сестру хоть пожалей, да племянника.
— Так ты и не делай так, чтобы они пострадали. Думай, что
молотишь, и про кого.
— Ну, Петруха, я вообще-то хотел про тебя. Вот женишься и
познаешь весь холод подобных супружеских объятий, а деться-то уже
некуда будет...
— Я тебе сказал, заткнись, шельма паскудная, — Петька
развернулся к Долгорукому, сверля того практически ненавидящим
взглядом. — Не смей имя Варвары трепать своим языком поганым.
— Да ладно, Петруха, я же тебе по-дружески все это говорю.
Признаюсь, пока не был знаком со светом моим Наташенькой, было
дело, хотел к княжне свататься, больно уж за ней приданое
интересное князь Черкасский дает. На какой-то ассамблеи решил
будущую невесту в уголочке слегка прижать да поцелуй невинный с
девичьих губ сорвать. Так чуть не обжегся об холодность
лютую...
Петька перекинул ногу через седло и бросился на Долгорукого. Тот
ждал этого броска. Оба были великолепными наездниками, поэтому
сумели сгруппироваться и покатились по земле прямиком в ближайшие
кусты леска, по которому ехали уже минут как десять.