— Тихо! — крикнул прислушивающийся Петька, полжизни своей
молодой проведший на охоте. Все тут же замолчали, и в наступившей
тишине отчетливо услышали топот множества копыт. Гораздо больше,
чем, если бы этот звук издавал возвращающийся дозор. — Ах ты ж, —
только и смог проговорить Петька, когда его прервал рев, издаваемый
луженой глоткой Барятинского.
— Бороздин, сукин сын, выводи свои орудия! Всем полкам! Занять
круговую оборону! Приготовиться к бою! — и он, вместе с Долгоруким
и Шереметьевым пустили коней вскачь, пытаясь успеть укрыться за
спешно возводимыми укреплениями, чаще всего представляющими собой
перевернутые телеги обоза.
***
— Таким образом выявлено еще трое самозванцев, коих шведы
пытаются выдать за тебя, государь, Петр Алексеевич, в отчаянной
попытке пробиться к Кронштадту, дабы вынудить воюющие стороны сесть
за стол переговоров, — Ушаков закончил доклад и закрыл папку, на
этот раз украшенную замшей с позолотой. Папки — это был его фетиш.
Другие министры быстро переняли моду носить документы в папках, но
ни у кого из них не было такого их выбора. Это просто было удобно,
и все прекрасно обходились просто обшивкой телячьей кожей. Все,
кроме Андрея Ивановича, который скоро, по-моему, объявит культ
папке, настолько он тщательно велел украшать те, что у него
имелись, и дополнять различным функционалом. Например, немецким
грифельным карандашом, привязанным к внутренней стороне
бумагохранилища с помощью золотых нитей. Карандаши вообще начали
пользоваться спросом, пора бы отечественное производство
налаживать.
— Забавно, — я задумчиво крутил в пальцах этот самый карандаш. —
И что, кто-то верит в этих самозванцев?
— Нет, — Ушаков пожал плечами. — Но, государь, я присоединяюсь к
просьбе графа Шереметьева, пригласить художника и уже увековечить
твой образ хоть на монетах, коли ты такой противник портретов.
— Ладно, хорошо, зовите своих художников, черт с вами, — я
махнул рукой. Они меня все-таки додавили, черти полосатые. Мол,
поэтому эти бредни и проскальзывают, что никто не знает, как
выглядит на самом деле государь. — Что еще?
— Екатерина Иоановна скоропостижно скончалась, Мекленбург-Шверин
безутешен.
— Какая жуткая трагедия. И как сие произошло?
— Несчастный случай, герцогиня подавилась вишневой косточкой, —
Ушаков провел указательным пальцем по узору застежки своей
папки.