«Нет,
нельзя, так неправильно. Легко брошенное — легко
находится».
Нильс сунул
шкатулку обратно в мешок и рывком затянул горловину.
«Я дал
слово чести, что доставлю эту штуку по
назначению, — напомнил он
самому себе. — А для старых досужих идиотов вроде меня клятва
кое-что значит!»
Таким его
запомнят друзья и враги — потрепанного жизнью вояку,
сохранившего в тайниках сердца едва
различимый отголосок века легенд. Настоящий печеный орех, как в
шутку именовал его друг и наставник. Прожженный и ороговевший
снаружи, но мягкий внутри. Астрид удалось вскрыть его шершавую
скорлупу, и Нильс подарил ей всю доброту и нежность, на какие был
способен. Но Астрид умерла, навсегда погасив для него солнце, а их
сын… для него в душе следопыта уже не осталось тепла.
Товарищи
часто называли Нильса последним рыцарем Севера, хоть он и не
проходил формальный обряд посвящения. Возможно, он покинет этот мир
вместе с уходящей рыцарской эпохой и тем самым замкнет извечное
коловращение времен. Нильс свято верил в цикличность бытия. Один
век сменяет другой, люди родятся и умирают, и все рано или поздно
возвращается на круги своя.
Он глянул
на юг, туда, где в разрыве облаков мерцали две слабые
звездочки.
«Эх,
Йонас, сынок… Надеюсь, однажды ты сможешь простить… Жаль, если эта
охота станет для меня последней».
Почему о
самом важном вспоминаешь, когда уже слишком поздно? Фелициан бы
ответил. У менторов, колдунов и священников на все на свете есть
готовый ответ. Но для того, чтобы склеить разбитую жизнь,
всеведения недостаточно.
В сумраке
пронеслась крылатая тень, нырнула к самому костру, взметнув искры
черными кожистыми крыльями.
— Чтоб мне
сгореть! — чуть слышно выдохнул Нильс.
Летняя ночь
взорвалась писком — тонким и раздражающим, как зудение комара над
ухом. К лагерю со всех сторон устремились крупные летучие мыши.
Лучники вертели головами, стараясь уследить за полетом
тварей. Они крепились изо всех сил, но это были простые
деревенские парни. Их мир состоял из
множества примет, суеверий и волшебных существ — безобидных,
надоедливых или опасных.
— Адские
крылья! — завопил крепыш.
— Нетопыри!
— вторил ему дозорный.
Стрелок,
только что освежевавший зайца, медленно, словно во сне потянулся к
луку, да так и застыл, вцепившись пальцами в ясеневое
древко.
— Кто-то
постарался, чтобы выследить нас. — Нильс заглянул в себя и
обнаружил нечто пугающее: растерянность, возможно сомнения.
«Колеблется тот, у кого запятнана совесть», — годами внушал он
своему сыну. Но как насчет него самого?