Увидев девочку на лошади, Родимцев сразу же вспомнил, как водил
в конный клуб на иппотерапию свою дочурку Леночку. Там инструктор,
опытная наездница, жена владельца клуба и врач-ортопед по
специальности говорила, что дамское седло — это просто какой-то
ужас. Оно неудобно не только для всадницы, но и для лошади, потому
что груз на спине смещается на одну сторону. Да и у всадницы при
такой позе развивается искривление позвоночника. А еще такая
посадка очень опасна. Потому что лошадка — это живое существо. И
потому, как ее ни обучай, она может иногда чего-нибудь неожиданно
испугаться и понести. Или же просто поскользнуться. Если у обычного
всадника есть хорошие шансы удержаться на спине лошади при разных
подобных неожиданностях, то у наездницы в дамском седле таких
шансов почти не имеется. В непредвиденных ситуациях падение и
травмы ей будут обеспечены. Причем, большие риски существуют не
только для конечностей и головы, но и для позвоночника. Потому
Леночка всегда ездила на лошадке обычным «мужским» способом. А вот
Адельгейда сидела очень опасно. Тем более, что и специального
женского седла с приделанными «рожками» ей не дали, а просто
посадили даже не на рыцарское седло, а на самое обыкновенное. Как
бы там ни было, Григорий сразу решил, как только они немного
отъедут от лагеря, дать девочке более приемлемую одежду и усадить
ее на лошади нормально.
Григорий с Адельгейдой, выехав из замка, осторожно спустились
вниз по узкой дороге, когда вдали затрубили. И то не были звуки
рогов, в которые, обычно, трубили христианские рыцари. То звучали
медные трубы, которыми для военных сигналов пользовались сарацины.
Враги неумолимо приближались ко входу в долину. Но, рыцарь с
девочкой успели проскочить водопой, где их лошади перешли неширокий
и довольно мелкий ручей вброд, нашли тропу, подсказанную Рене
Дюрфором, и углубились в кедровую поросль, покрывающую подножье
горного отрога, спускающегося к руслу ручья. Таким образом,
единственная дорога, ведущая в долину сквозь естественные «ворота»,
образованные с двух сторон от русла ручья отрогами гор, осталась в
стороне.
Тропа, которую, следуя указаниям командира отряда тамплиеров,
Григорий сразу же обнаружил, и по которой лошади уверенно шли друг
за другом, постепенно поднималась по склону вверх, в сторону
ближайшего перевала. Рене, как и обещал, начертил на обратной
стороне куска пергамента, который предназначался в качестве письма
приору монастыря кармелиток, импровизированную карту. Путь из замка
Тарбурон к горе Кармель предстоял не такой уж и близкий. Сопоставив
каракули Дюрфора с тем, как Родимцев помнил карту Израиля, а,
интересуясь эпохой крестоносцев он, конечно, изучил эту карту
довольно неплохо, хотя подробности помнил смутно, они находились
где-то между Тверией на юго-востоке и Цфатом на севере, а до
Кармеля отсюда по прямой было около полусотни километров.