Положение усугублялось тем, что всю
дорогу никто не проронил ни слова. Графиня, выпив пару рюмок
коньяка с капелькой снотворного средства, прописанного доктором,
уснула, подложив под голову крошечную подушечку. Она выглядела
очень мило, когда съежилась на сиденье в позе младенца (только ноги
остались на полу), но Ровенна все равно смотрела на нее как на
главного врага своей жизни.
Она читала книгу, настолько
интересную, что то и дело взгляд ее перемещался к окну, и, не
находя там ничего занимательнее, возвращалась к потускневшим
страницам. Лиссарина разглядела там слова «экономический подъем», и
это напрочь отбило у нее всякое желание заглядывать туда снова.
Она-то в свою очередь пыталась что-нибудь нарисовать, но неожиданно
поняла, что не может сосредоточиться, а уголек бесцельно бродит по
бумаге, оставляя хаотичные линии.
На постоялом дворе, наконец, графиня
впервые заговорила с дочерью, когда спросила, что она хочет на
ужин. Это немного сняло напряжение, завязалась небольшая унылая
беседа о плохо приготовленной телятине и горьковатом вине, которое
испробовала Кассимина. Между Лиссариной и Ровенной по-прежнему
зияла пропасть, образованная вчерашней ссорой. Несмотря на все,
Лиссарина с блеском выполнила свои обязанности воспитанницы и по
совместительству гувернантки леди: подготовила Ровенну ко сну,
оказав помощь в принятии ванны и расчесывании волос, но даже во
время этого они молчали, причем Ровенна то и дело рассерженно
поджимала губы, а Лиссарина отводила глаза.
На рассвете, позавтракав вкуснейшей
горячей яичницей и отвратительным кофе, они отправились в путь и к
обеду должны были оказаться на месте. Чем ближе они приближались к
Эденвалю, тем интереснее становились места: проехали мимо деревень,
рядом с которыми паслись стада коров. Видели большую разноцветную
повозку циркачей, около которой скоморох с колокольчиками на шапке
сделал сальто, увидев в окошке кареты хорошенькое личико Ровенны. А
когда они въехали в город, Кассимине приходилось дергать девиц за
подолы, чтобы они прекратили высовываться из окон и глазеть по
сторонам, как невоспитанные дикарки.
Ничего общего с Геттенбергом
Лиссарина найти не могла. Эденваль был прекрасен во всех
отношениях. В три раза больше Геттенберга, он словно весь состоял
из дворцов и богатых домов даже у самых ворот, хотя здесь, по
мнению Рин, должны были быть дома для нищих. Она не знала, что
дорога, по которой они ехали, проходила по главной, Королевской
улице, и заканчивалась она Алмазным дворцом, где еще десять лет
назад жила королевская семья Дейдарит, а теперь заседала
Элитария.