— Почему их убили? Рэми, почему?
Запомнила имя, подумалось волчонку, когда архана, устав от слез,
вновь заснула в его объятиях. На ее тоненьком запястье среди
золотых украшений поблескивал браслет из необработанных камушков
янтаря.
Ничего, Лие Рэми при случае купит другой. А с арханой он больше
не увидится, пусть хотя бы что-то у нее останется. Только как жаль,
что ее пришлось оставить...
— Единственная, кого разбойники оставили в живых, — счастливо
шептал Брэн, когда они выезжали из города. — Глазастый ты, Рэми.
Твоя глазастость принесла нам неплохую награду от архана...
девчонку-то уже похоронили...
А Рэми вспоминал, как рвалась к нему архана из рук дозорных, и
почему-то чувствовал себя предателем. Но ведь он всего лишь
рожанин... а она...
Еще долго не давали ему спать заплаканные светлые глаза девочки.
А еще почему-то бледное лицо Эдлая, сжимавшего снятый с шеи девочки
амулет.
Рэми даже имени ее не знает...
«Мое синеглазое солнышко».
***
Темнота ритуальной башни утомляла как никогда. Аши дернулся в
цепях и вновь послал носителю тихий зов. Рэми не отозвался.
Жаль...
Знаешь, Лиин, говорят: когда
много раз повторяют, что ты чудовище, однажды ты им станешь. Может,
мне и стать, сейчас, чтобы не мучиться?
***
Мой архан, разве все? Я никогда не скажу тебе, что ты –
чудовище.
***
Не будь в этом так уверен, Лиин… Я уже и сам в этом не
уверен.
***
Копия тайной переписки главы северного рода и ученика
магической школы. Эдлаю для ознакомления.
***
Время летело как на крыльях, и весна пробежала мимо, будто ее
прогнали. Пришло лето. Знойное, испепеляющее, но щедрое на дожди,
оно прошлось по полям, тронуло золотом исходившую волнами ниву.
Настырный маг никуда не уехал, а убийства продолжались с
досадной настойчивостью. Будто кто-то смеялся над Арманом, подбирая
все более знакомых жертв. То розовощекая служанка, что в последнее
время ходила тихая и прибитая, то конюх, который ухаживал за
Вьюнком, а то и мальчик-прислужник, что залез тайком в сад, чтобы
сорвать ярко-алую розу для любимой девчонки. Роза потом легла на
только-только засыпанный холмик, девчонка плакала над свежей
могилой так сильно, будто с нее кожу сдирали, а Арман нервно кусал
губы, не зная, куда деть взгляд.
И не только потому, что было жаль парнишки, нет. Потому что на
лицах вокруг читалось осуждение и ненависть.