Нар действительно был там. И действительно купал в грязи
потрепанного верзилу, сидя на нем верхом и лупася его кулаками.
Кто-то из слуг пробовал вмешаться, но Нар отшвырнул его как
пылинку, уже не обращая внимание на всеобщее: «Ошалел! Видят боги,
ошалел!»
— Немедленно прекрати! — приказал Арман, хватая мальчишку за
шиворот. Он был готов к тому, что получит в ответ — слишком уж зол
был Нар, но слуга лишь сжался весь, послушно слез с сына кузнеца и
упал на колени перед Арманом. Упал как и полагается рожанину —
сложив на груди руки и чуть было не касаясь лбом грязи.
Ошеломленный сын кузнеца с трудом поднялся, зло косясь на
неподвижного Нара. И чего подрались-то, ради богов? Арман даже
имени побитого не помнил, видел его всего пару раз, когда тот
приезжал в поместье и привозил починенные в кузнице мотыги да
лопаты. Хотя причину ссоры понемногу начинал понимать...
— Почему вы подрались?
Кузнец вдруг побледнел под коркой грязи и крови, задрожал весь,
и Арман, все более утверждаясь в своих догадках, еще раз
повторил:
— Нар! Почему вы подрались...
Дерзкий мальчишка молчал. Молчал кузнец и слуги. Мало того,
дрожали все дружно — боялись наказания. Только что дураков
наказывать-то? Поняв, что больше ничего и ни от кого не добьется,
Арман приказал:
— Выпороть! Обоих! Чтобы пару дней встать не могли. В моем
поместье драк не будет! Ну же! Чего стоите, забирайте!
Кузнеца забрали сразу, а вот к Нару... подходить явно
боялись.
— Шальной он! — сказал один из слуг, в котором Арман узнал
помощника конюха. — Как зверь... еще и укусит!
— Нар! — приторно мягко позвал Арман. Дерзкий мальчишка поднял
голову, посмотрел с лживой покорностью. — Пойдешь на конюшню и дашь
себя выпороть.
— Да, мой архан, — спокойно ответил Нар.
Что же он? Губы вот разбитые, в глазах — остатки злости. Не на
Армана злости, на весь мир. И даже если Арман прикажет — ведь не
извинится, не признает, что виноват. Пори не пори, ничего не
изменишь. И не выбьешь, почему подрались. Хотя Арман и без того
знал. И когда вечером бледный Нар принес ему поднос с едой,
сказал:
— Кузнец что-то про меня ляпнул, не так ли? — Нар побледнел еще
больше, покачнулся даже, чуть не выпустив поднос из рук. Поняв, что
попал в цель, Арман отодвинул бумаги, забрал у слуги поднос и
изволил объяснить:
— Мы не можем винить людей за то, что они столь легковерны.