Тоже? Сокол щелкнул клювом, требуя
еще угощения. Над яблонями пронесся ветер, качнул рассыпавшиеся у
дорожки цветы мать-и-мачехи.
— Значит, уже скоро, — в голосе
старика послышалась улыбка.
Рэми вздрогнул и заставил себя
усидеть на месте: серой тенью выскользнула из-под яблонь волчица и,
не спуская со старика почтительного взгляда, положила у его ног
умирающего зайца.
— Кормит она меня, — пояснил старик.
— Жалеет старого, в лес я больше ходить не могу. Поможешь?
Рэми окинул взглядом далекий, едва
видный забор, запутавшийся в винограднике, давно успевшие зарасти
дорожки под яблонями, пробивающуюся к солнцу крапиву и подумал...
как много здесь работы. Как многое надо успеть, пока весна не
дохнет теплом и не побегут к небу побеги.
— Да, дедушка, — обернулся к старику
Рэми.
Он закрыл глаза и услышал плеск
разбухшей от талого снега речки, скрип мельничного колеса, вдохнул
влажный, бодрящий по весне воздух и вдруг понял, что его место не в
замке, полном людей, а здесь: в середине леса, в заброшенном
домике, в обманчивой тишине собравшихся вокруг сосен.
— Спасибо, внучок, — по-доброму
улыбнулся старик, сжав плечо Рэми костлявыми пальцами. — Буду рад
такому гостю... останься.
Рэми остался. Старика в дом провел,
приубрался, раскрыл скрипучие окна, пуская весенний ветер, вынес на
улицу и развесил пропахшие затхлостью одеяла.
И зайчонка освежевал, неловко, как
умел, в суп кинул, добавив картошки и крупы, которые нашел в
полупустом погребе. Не очень хороший, наверное, суп — раньше Рэми
не готовил, а только помогал при готовке — но старик ел и
нахваливал. А на следующий день, когда небо плакало крупными
каплями, Рэми шел к старику уже с гостинцами: Мия, как узнала, что
заклинатель совсем плох стал, собрала тяжелую корзину с яствами,
которую пришлось помочь принести Жерлу.
— Не хотели тебя к нему вести, —
пояснил старшой волчонку. — Думали, пока Брэна хватит, да и
старик-то совсем отшельник, раньше учеников не брал. Но если ты сам
к нему дорогу нашел, выхода у нас нет. Придется тебя отпустить.
Даже немного жаль — не думал, что так скоро. А теперь подожди на
улице, поговорить нам надо.
Рэми ждал. Сидел на той же скамье,
что и вчера, тыкался носком сапога во влажный песок и, сколько не
силился, не мог понять, о чем говорил старшой. И слова друга, когда
тот вышел, понял не сразу: