И вспоминал скрипучий старческий
голос, уют старого дома, мягкую благодарность, когда Рэми вкладывал
в сухие руки очищенное яблоко. А еще вспоминал угольный взгляд
заглядывающей в окна белки и смех дедушки, который каждое зверье
встречал как самого большого друга.
— Знаешь, — говорил Захарий. —
Говорят, что дар заклинателя близок дару мага. Мы, как и они,
чувствительны к этому миру, знаем его лучше, чем другие. Понимаем
его. И болеем его болью. И потому нас уважают так же, как и
магов.
Уважают? Рэми улыбнулся сквозь слезы.
Он не хотел теперь ни уважения, ни собравшихся вокруг людей, ни
горького аромата скошенной травы. Он хотел вновь увидеть своего
дедушку, немного растрепанным, в старых, но всегда опрятных
одеждах, потирающем больное колено. Не таким, как сейчас...
Захарий теперь выглядел иначе, чем
ночью. Умытый и одетый в белоснежные одежды, он, казалось, спал на
одеяле из ромашек, васильков, герани, люцерны. И уже было не
страшно, почти, и не так больно. Может, старшой прав? И дедушку
теперь за гранью встречают родные?
Конечно, встречают...
Рэми вздрогнул — голос внутри был
сегодня особо отчетливым. И уже не удавалось избавиться от чувства,
что говорит кто-то родной... близкий. Гораздо даже более близкий,
чем стоявшая рядом мама.
— Ты бледен, сын, — сказала она,
заглядывая в глаза. — Ты должен помнить, что каждый в этот мир
приходит и уходит. Иначе не бывает.
Бывает... Есть те, кто будет
рядом всегда. Я буду. Пока ты дышишь, я буду рядом.
Рэми сжал губы и посмотрел на
отплывавшую от берега лодку. Быстрая река подхватила суденышко,
жрец смерти в черном балахоне прошептал слова заклинания и Рэми
вздрогнул, когда лодка вдруг вспыхнула огнем, и тот же огонь выжрал
душу знанием — это конец.
— Рэми! — окликнула мать, но волчонок
не послушался и нырнул в кусты лозы.
Он долго сидел на берегу реки, смотрел в бегущую воду и уже не
скрывал слез. Жерл и мама говорили, что так нельзя... но Рэми
плакал и не мог успокоиться. И уже не пытался утишить голос внутри:
«Отпусти боль. Отпусти, мой мальчик, в ней нет ничего плохого...
терять всегда трудно». Этот голос был единственным, что ему
осталось в этот вечер.
— Вот ты где.
Рэми не обернулся, не оторвал взгляда от плещущей воды, в
которой уже отражалось кровавое закатное зарево.
— Я для тебя в тягость? — неожиданно сам для себя спросил
волчонок, весь сжавшись в предчувствии ответа.