— Гэн! — как сквозь туман донесся зов старейшины. — Куда
подевался, безобразник?
Мальчики убежали, а Рэми некоторое время так и лежал возле
сарая, не в силах отдышаться. Отражались от осколков льда лучи
солнца, катились по щекам не сдерживаемые гордостью слезы. Было
страшно. И больно. И еще — стыдно до одури. Он никчемный. И
старейшина так говорил, и взрослые в деревне. Бесполезный и слабый,
потому-то старейшина и приказал о них позаботиться. Хотя и читалось
в его глазах, что делал он это неохотно, но боги другого решения не
простили бы. Оттого и кормила деревня «прибывших», не густо, но
кормила, дала им и кров — давно опустевшую хату у самой кромки
леса, — и дрова, чтобы в этой хате они совсем бы не замерзли и
чтобы «мальчику не надо было бы идти в лес за хворостом».
Стыдно. Боги, как же стыдно брать у других, будто последнему
нищему. А как не брать? Самим не выжить... Это даже Рэми
понимал.
«Ничего не умеет, только за мамкиной юбкой прячется», — жалела
утром соседка, поглаживая по волосам, и совала в руки кружку с
молоком. Молоко было вкусным, но слова до сих пор жгли каленым
железом. Слабым быть унизительно. Он мужчина! Пусть все они и
думают иначе, а все же мужчина.
Слезы высохли сами. Пересилив боль в ребрах, Рэми поднялся,
отряхнул запачкавшийся в снегу плащ и, взяв охапку дров, направился
к дому. Идти было сложно — при каждом движении правый бок отзывался
болью, но боль была терпимой, и Рэми искренне поблагодарил богов,
что его не избили сильнее. Идти может — вот и хорошо. И мать ни о
чем не узнает, не сожмет презрительно губы и не скажет, что он
опять был слабым и безвольным.
***
Вечером мороз рассыпал за окном серебро звезд. Потрескивало в
печи, пахло еловым дымом. Спала на скамье, свернувшись клубочком и
кутаясь в шерстяное одеяло, Лия, с едва слышным журчанием лилась на
плечи теплая вода. Стоявший в ушате Рэми вздрогнул, когда мать тихо
спросила:
— Откуда синяки, сердце мое? — и ответил, не поднимая
головы:
— Упал.
Глаза матери потемнели в свете лучины. Не поверила, с грустью
понял Рэми и ожидал чего угодно: горьких слов, вопросов, уговоров,
— но мать лишь сильнее терла лыковым мочалом его плечи и ничего не
говорила. Лучше бы упреки. Боги видят, что лучше.
***
А на следующий день Рэми летел по запорошенному снегом льду и
вслед ему несся неистовый лай.