Боль, когда кулак ударил в живот, казалась невыносимой. Рэми
сжался в комок и чуть не заплакал, получив коленом в лицо.
Следующий удар опрокинул в листья, пинок заставил заныть ребра, еще
один — пронзил болью позвоночник. Били, кажется, двое. Может,
больше. Рэми не считал. Кажется, говорили, что волчица загрызла
брата одного из них, что из-за «твари», утащившей единственную
корову, семья голодала всю зиму, что... много еще чего.
А потом удары вдруг разом стихли. Поняв, что может наконец-то
дышать, Рэми не поверил своему счастью. Все закончилось? И тишине,
что царила вокруг — не поверил. И переставшим вдруг сыпаться
обвинениям. И... едва слышному, утробному рычанию, доносившемуся из
глубины сада. И лаю, перемежевывающемуся с беспомощным воем
волкодавов, на день посаженных на цепь.
— Вел... — ставшим вдруг писклявым голосом протянул один из
мальчишек. — Вел... скажи, что это всего лишь собака.
Рэми с трудом встал на четвереньки, посмотрел на застывшего
перед ним Вела, бледного, трясущегося от страха, на пятившихся в
глубину сада мальчишек. Все же их было четверо. Вот те двое — из
деревни Вела, остальные — незнакомые. И все смотрели куда-то за
спину Рэми, туда, где под яблонями едва слышно рокотало знакомое
рычание.
«Она пришла», — всколыхнулась в душе радость. Его волчица не в
лесу, где летят по следу дозорные, где дождем сыплются стрелы,
несущие смерть... его волчица тут. Рядом. Охраняет и помогает.
— Думаешь, мне нужна твоя дружба? — сказал Рэми, поднимаясь на
ноги. — Ты хоть знаешь, что такое друг? Это не тот, кто берет, это
тот, кто дает. Себя отдает. А ты... ты, что можешь дать?
Обжег запястье браслет, обрадовался проснувшемуся внутри
хозяину, стало вдруг тяжело дышать. Рэми забыл и о саде, и об
убежавших мальчишках, и о стоявшей за его спиной волчице. Он видел
только Вела и отражавшееся в его расширенных зрачках синее пламя.
Откуда этот свет? Все равно. Рэми улыбнулся, почти ласково сжал
пальцы на шее Вела, губы сами выплюнули странные чужие слова:
— Дрянь ты. Был дрянью, дрянью и останешься. Думаешь, боги
ничего не видят... и душонку твою дрянную не видят? Говоришь, что
всех от меня отпугиваешь... попробуй еще раз и почуешь гнев мой на
собственной шкуре... Я даже буду рад. Люблю карать непослушных
людишек.
— Не надо! — прохрипел Вел, чуть не плача. — Прошу... не надо!
Все сделаю, все, что хочешь.