Пять лет я упорно тренировался во
владении мечом, чтобы никто больше не смог заставить меня
унижаться, моля о пощаде; чтобы любой поднявший на меня меч погиб,
не успев нанести удара. Пять лет я совершенствовал свой ум и
закалял своё тело. Я учился всему, что могло мне пригодиться. Когда
умрёт отец, империей буду править я. Я буду готов ко всему.
Драглы уже не единожды посещали
наш мир, уничтожая всё живое и сея новую жизнь. Так было всегда до
нас, так будет и после нас. Нельзя противиться неизбежному, можно
лишь получить отсрочку, соблюдая догматы нашей веры. (Отрывок из
сборника догматов драглицизма).
Я проснулся. Хотя лучше бы не делал
этого. Жутко болело всё тело, ломило кости, меня знобило и
лихорадило. Я плохо видел, перед глазами стояла какая-то молочная
пелена. Но хоть слух вернулся. Я понял, что лежу на телеге, и меня
куда-то везут. Скорее всего, я по-прежнему лежал в своей клетке.
Мне показалось, что мою ногу кто-то облизнул большим, горячим и
шершавым языком. Сквозь белую пелену я смог различить силуэт
медведя. Хотелось закричать, но сознание вновь покинуло меня.
Сперва мне снился дом, рыдающая мать,
отчаявшаяся девушка и переживающий отец. Затем сны сменились
кошмарами. Голос опять требовал от меня убить комара, но у меня не
получалось. Не знаю, сколько это времени продолжалось, но очнулся я
лишь тогда, когда вновь сумел убить вредоносное насекомое.
В этот раз пробуждение оказалось
менее неприятным. До сих пор всё болело, но уже не так сильно.
Перед глазами по-прежнему была пелена, но я уже мог худо-бедно
видеть.
Осмотревшись, я понял, что нахожусь
уже не в своём кубе, а в более просторной клетке. Передо мной сидел
какой-то худой парень лет двадцати в смешном коричневом капюшоне из
кожи и кожаной одежде того же цвета, с какими-то причудливыми
ремешками.
Присмотревшись, я понял, что он мажет
мне ноги какой-то мазью. Ног я почему-то не чувствовал и пошевелить
ими не мог. Я хотел вскрикнуть, так как думал, что не чувствую ног
из-за его мази, но из горла вырвался лишь еле слышный хрип.
Однако парень услышал, посмотрел на
меня, слегка улыбнулся. Приложив ладонь к груди, а потом протянув
её мне, он сказал:
— Марон.
— Саня, — еле слышно прошептал я.
— Ээ, Саян? Хор тур тэк, Саян.
Он неправильно расслышал моё имя, но
сил сказать ему об этом у меня не было. Я лишь надеялся, что он всё
же спасает мои ноги мазью от какой-то болезни, которая началась
после того, как с телеги рядом со мной свалился тот светящийся
камень, а не является причиной моего тяжёлого состояния. Может в
тот раз, это был какой-нибудь обогащённый уран, а меня облучило
смертельной дозой радиации? Такой вариант имел место быть, и меня
он абсолютно не радовал. Хотя не думаю, что уран, хоть и
обогащённый, так сильно светится.