– А что отец? Он хороший человек, я его люблю и
уважаю, но дальше собственного носа он не видит. Сама знаешь, у
меня частенько с ним из-за этого разногласия. – Ухан поморщился. –
Любит давать советы, устаревшие лет сто назад, и не желает
замечать, что я уже вырос из коротких штанишек, и у меня давно
сложилась своя личная жизнь.
– Еще бы он стал замечать твою личную жизнь. Кроме
болтливого языка у тебя еще и слабое чувство ответственности за
свои поступки, – все еще недовольно проворчала Марана. Использовав,
кстати, стандартный речевой оборот Деда. Но я заметил, что она явно
начала оттаивать, заверения Ухана упали на благодатную
почву.
– Ну, наконец-то я дождался признания собственных
заслуг! – с повышенным энтузиазмом восхитился Ухан и сгреб мою
сестренку в охапку обеими руками.
Как она ни отбрыкивалась, фыркая, точно дикая кошка,
как ни шипела, вырваться ей не удавалось. Еще бы. Сопротивлялась
она только для виду. Они частенько играли вдвоем в подобные игры. А
мне оставалось только улыбаться, глядя на них. И стараться не
вспоминать о собственных личных проблемах.
Несколько минут спустя челнок вышел на орбиту, нырнул
в громадный зев приемного порта торгового корабля Кассида,
распахнувшегося при нашем приближении, и пристыковался к палубе
грузового ангара. Шум двигателей как отрезало. Небольшая
перегрузка, слегка потрепав по пути, оставила нас в покое, теперь
следовало лишь немного подождать, пока в ангаре выровняется
давление. Наконец ремни безопасности отпустили нас, гибкими змеями
скрывшись в основаниях кресел. Опередив Ухана с Мараной, я
поднялся, в два шага добрался до распахнувшейся дверцы челнока и
шагнул наружу...
И тут же уткнулся лицом во внушительные полушария
женской груди, обтянутой глянцевито-серым экровеленом. Пришлось
поспешно отступить на шаг, чтобы лицезреть бикаэлку полностью.
Краска смущения стремительно залила лицо. Здорово она меня
подловила, в следующий раз буду осмотрительнее.
– Привет, Сомаха. – Голос у нее низкий и густой, как
патока, с резонирующими шипящими, но с мужским не спутаешь.
Абсолютно спокойный. Как и сама Зайда. Представьте себе женщину
ростом почти в два с половиной метра, с могучим, но гармонично
скроенным телосложением – широченные плечи, тонкая талия, причем
тонкая для ее габаритов, а не по общечеловеческим меркам, крутые
дуги тяжелых литых бедер. Рыжевато-коричневая кожа, правильные
черты лица, иссиня-черные волосы, заплетенные в четыре косы – по
две с каждой стороны лица, специально распущенные кончики чиркают
по ключицам. Наряд у Зайды привычный, ее одежда скроена из плотного
и очень прочного серого материала: безрукавка с массой карманов и
кармашков для разных полезных вещей (что-то вроде разгрузочного
жилета у военных), в узкий вырез на груди выглядывает нательный
топик, ноги обтягивают плотные лосины, тоже с карманами. На ее
фигуре все сидит в обтяжку, выгодно подчеркивая формы. Ее ботинки
полувоенного образца размеров этак на пять больше, чем у Ухана, а у
него, между прочим, почти самая здоровая лапа в общине. Но при
общей комплекции бикаэлки ее стопа казалась даже маленькой и почти
изящной. Часть лица и шеи женщины покрывала золотистая вязь
татуировок, краешки линий и завитков, определенно
распространяющихся и под одеждой по плечам и груди, выползали
из-под ткани на открытые взгляду, внушительные даже по мужским
меркам бицепсы.