Провожатый заботливо подсадил ее и,
едва она успела опуститься на сидение, укутал ноги согретыми
грелкой мехами, устроил поудобнее, снял с нее промокшие, как
оказалось, башмаки, ловко надел мягкие оленьи ботиночки и помог
установить их в каретный «сапожок».
Только после всего этого Наора из
глубины мехов смогла произнести:
― Так это вы были в театре!
Мнимый призрак ответил ей просто и
спокойно:
― Я часто бываю в театре. Я люблю
театр.
― Вы были в театре сегодня вечером, ―
сказала Наора.
― Мы с вами успеем об этом
поговорить. А сейчас, простите, я несколько занят. ―
Человек-призрак ― и ее собеседник из второго номера ― улыбнулся и,
еще раз поправив меха, выпрыгнул из кареты и захлопнул дверцу.
Послышалось какое-то восклицание, щелкнул кнут, Наору толкнуло, и
полозья кареты заскрипели по покрытым снегом камням мостовой.
Четверка лошадей понесла экипаж через
площадь, по засыпающим улицам, замедлила бег у городской заставы и
вылетела за город, на дорогу между заснеженных полей.
Наора поерзала, устраиваясь в
блаженно-мягком тепле и откинулась на жестковатую спинку сидения.
Она вздохнула и закрыла глаза. Что бы там ни было, но ее новая
жизнь начиналась восхитительно.
С приключения.
Утро было позднее, очень солнечное, и
Наора, несмотря на странные события прошедшей ночи, проснулась
счастливая и совершенно довольная жизнью. Просыпаться очень не
хотелось. Наора повертелась в постели, перемещаясь из лежачего в
полусидячее положение, подоткнула под себя одеяло и стала
осматриваться.
Спальня была вроде и не велика, но
производила впечатление просторной. Видимо, из-за окна ― оно было
просто огромным, во всю стену. Сквозь тончайшие кружевные занавески
виднелся заснеженный парк и за ним, вдалеке, закопчено-красные
камни какого-то древнего замка. Мебели в комнате немного: столик,
кресло, обтянутый замшей пуфик возле туалетного столика, ну и,
разумеется, кровать; все было достаточно изящно, красиво, украшено
золочеными арабесками и казалось очень богатым. Что касается
кровати, то Наора, право же, не сильно удивилась бы, обнаружив, что
она провела в ней всю ночь не одна ― кровать была слишком
хороша для одной!
С некоторой опаской Наора откинула
одеяло и села, но, против ожидания, в комнате было тепло. Она
усмехнулась про себя мысли, что с тех самых пор, как она ринулась в
свое приключение, ее постоянно сопровождает тепло и забота.
Укутанная теплыми мехами она ехала в карете ― часа два-три, точнее
сказать она не могла, задремала. Но когда таинственный покровитель
в сером плаще помог ей выйти, карета стояла, а светать еще не
начало. Не успевшую даже осмотреться, полусонную Наору проводили
вот сюда, усадили в это самое кресло, сунули в руку кружку с теплым
молоком ― вот она так и стоит на столе пустая ― и оставили одну.
Кто усадил, кто сунул и кто оставил, Наора понятия не имела,
помнила только, что разделась и улеглась сама, автоматически.
Одежду так и побросала как попало на кресло ― вот она…