Дедок неожиданно улыбнулся. Его улыбка была открытой и
искренней, хотя каждый второй зуб незнакомца пал в неравной борьбе
с возрастом.
Я автоматически улыбнулся ему в ответ и стал лихорадочно
осматривать небольшую комнату. Она оказалась всего около двенадцати
квадратных метров. Стены покрывали зелёные обои с белыми ромашками.
Дощатый пол был выкрашен светло-коричневой краской и на нём лежали
вязаные полосатые половики. В дальнем углу стояло кресло с
вытертыми подлокотниками. А возле него обнаружил столик, на котором
красовался древний радиоприёмник. Такой сейчас хрен где
найдёшь.
Неожиданно дед радостно прокряхтел под мерное тиканье часов с
кукушкой:
— Очнулся?
— Нет. Кажись, брежу, — честно признался я не своим голосом.
Прежде у меня был мужской, хрипловатый голос, а этот оказался
высоким и звонким.
— Сколько пальцев видишь? — спросил сощурившийся старик и
показал растопыренную пятерню.
— Пять, — буркнул я и почему-то полушепотом поинтересовался: — А
я вообще где?
— В Калининске, — бодро ответил незнакомец, поиграв кустистыми
бровями, которым позавидовал бы и Брежнев.
— Охренеть! А как я тут оказался? — шокировано выдохнул я,
выпучив глаза.
В моей голове сразу же возник целый ворох вопросов. С какой это
стати меня вывезли из Москвы? В каком-то провинциальном Калининске
медицина лучше? Или меня уже осудили за непредумышленное убийство и
отправили в колонию-поселение?
Старик в это время стал подробно рассказывать, степенно
поглаживая седую бороду:
— Давеча я с Марьей Петровной по ягоды отправился в лес наш. Он
тут недалече. Пяток километров от городской стены. Ну, как водится,
сели на телегу и поехали…
— На телегу? В провинции всё так плохо? Ладно, хрен с ним.
Дедушка, вы давайте сразу по сути, без этих — долго ли коротко ли,
— нервно поторопил я его, сгорая от нетерпения.
— Экая, вы молодёжь торопливая, — укоризненно покачал старик
плешивой головой. Его лысина превосходно отражала дневной свет,
льющийся из единственного окна. — Ну, ежели хочешь коротко, то
получай. Нашли мы тебя в овраге.
— В овраге? А что я там делал? — ещё сильнее вытаращил я глаза,
словно хотел избавить от них.
Мой мозг сейчас пребывал в состоянии ступора. Серое вещество
как-то совсем не хотело соображать, будто отправилось в отпуск.
— Лежал, голышом, — пожал покатыми плечами дед и вдруг полез
рукой в карман. — Вот, кстати, при тебе было.