Вода перестала казаться такой холодной. Израненная кожа уже не так беспокоила.
Можно постоять ещё чуть-чуть, а потом нужно вылезать, иначе будут проблемы.
Выключив воду и одёрнув шторку в сторону, я дотянулась до зеркального шкафчика. Открыв дверцу, достала два пластиковых бутылька с антисептиком. Всё равно врач придёт позже, сильно позже, чем это необходимо. Я только что смыла всю грязь и кровь, но нужно обработать раны…
Выливая содержимое бутылочек в небольшой пластиковый ковш, я едва дрожала и прислушивалась к своим ощущениям. Пока приятное чувство холода ещё не прошло, тело будто заморозилось, и боль притупилась. Но это ненадолго. Облившись антисептиком, шатаясь и сжимая зубы, вылезла из ванны. Прижав к груди тёплое, пушистое полотенце, почти ничего не видя, вышла из ванной.
Мне пришлось пройти мимо Ани. Она действительно спала. Это очень хорошо. Задержавшись на секунду, я с горечью заметила, что плакала она довольно долго. Лицо припухло и ещё было красным, чёрные потёки туши и размазанная помада. На подушке расплылось влажное пятно, с тёмно-серыми разводами. Ей бы умыться…
Расправив свою постель, сдерживая грудной стон, легла на живот, подмяв под себя полотенце. Уткнувшись носом в мягкую подушку, дала себе волю. Плача и постанывая, теребила пустые углы наволочки и ждала, когда моё сознание сжалится надо мной, и я засну. Или отрублюсь. Провалюсь в темноту и вернусь в эту комнату гораздо позже.
Постепенно я согревалась, и боль усиливалась. Грызя подушку, пыталась понять, почему мне так остро хочется кричать? Оттого что так плохо или оттого, что так хорошо? Или я чувствую себя так паршиво, потому что поняла одну вполне очевидную вещь: насколько бы мерзким и ужасным ни было всё то, что со мной делал этот ублюдок, ощущения после перекрывают всё.
Мне действительно хорошо.
***
…ИДЁМ ДОРОГОЙ ТРУДНОЙ…
Каждый, кто приходил в этот замок, становился его пленённым гостем. Никто не мог выйти отсюда, вернуться к знакомой Жёлтой дороге. Но я поняла это слишком поздно.
Когда за мной захлопнулась дверь, и я оказалась в полной темноте, мне было совсем нестрашно. Ещё чувствуя мягкую колкость ладони Пугала, я терпеливо ждала, когда зажжётся свет, и я увижу, где оказалась.
Время шло, но темнота лишь усиливалась. Только тусклое сияние туфелек обнадёживало. Я видела серые каменные плиты, потрескавшиеся от времени. Смотря под ноги, я осторожно двинулась вперёд. Каждый шаг гулко отдавался эхом в пустом холле. Он, наверное, очень большой, потому что цоканье каблучков буквально улетало наверх и ещё гремело, когда я, сделав шаг, делала другой.