— Сумку ещё дайте, — картинно возмутился он, — не в охапке ж мне
всё это нести.
Большую мешковатую сумку через плечо вручили сразу же. Соловей
под бдительным присмотром Жути, который скалился на любое движение
в его сторону, запихал в неё все кроме луков. Потом достал нож,
покрутил, ловя лезвием первые солнечные лучи, осторожно провёл
пальцем по острию. Нож был самый обычный — прямое лезвие и
обмотанная потёртой кожей рукоять без всяких украшений.
— Ты за ножом пришёл? Он что, волшебный? — поразился Филин,
по-прежнему не в силах отвести взгляд от морской лошадки.
— Я пожиратель магии, зачем мне волшебный нож? — Соловей
удивился почти искренне. — Неси сюда уздечку, наденешь — лошадка
твоя.
К морской лошадке старик подходил с опаской, выставив уздечку
перед собой как щит. Жуть улыбался во все свои волчьи зубы, и
каждый шаг Филина становился всё мельче. Конечно, это не со стороны
смотреть, как тварь жрёт пленников и неугодных соклановцев. Медведи
тоже затаили дыхание. Трудно сказать, чего они больше боялись — что
монстр убьёт вождя, или что тот совладает с монстром.
Филин потянулся дрожащими руками к зубастой морде, Жуть вскинул
голову и вроде как стал выше ростом — не дотянуться. Соловей
несильно стукнул его в бок кулаком, мол — не балуй, договорились
же. Жуть послушно наклонил голову, позволил засунуть в рот железный
трензель, который мог перекусить, не напрягаясь, и застегнуть
пряжку на ремешке. Уздечка оказалась ему мала, но удобство коня
старика не волновало, он с гордым видом ухватился за повод, словно
и впрямь самолично поймал морскую лошадку.
— Конь твой, — сказал Соловей, — только помни, если убьешь меня,
змей с тебя спросит.
Покидая негостеприимное селение, Соловей не уставал поражаться,
что всё вышло так легко. Филин действительно на старости лет сошёл
с ума, если даже не усомнился в его сказках. А Медведи молчали. То
ли так боялись вождя, то ли просто мечтали избавиться от старого
параноика чужими руками. В любом случае плакать о нём никто не
будет, и это немного успокаивало зудящую совесть. Чужими руками (то
есть четырьмя чёрными ногами, но всё равно чужими) Соловей пока
никого не убивал.
Тяжёлая сумка оттягивала плечо. Забирая вещи, мелькнула мысль —
потребовать обратно лошадей, но, в горах, имея на хвосте целую
свору талласких ищеек, скрываться всё же лучше пешком.