Вновь раскалив «коготь», нолдо зажал его в тисках и специальным
острием, смоченным в собственной крови, принялся потихоньку
высекать на плоской стороне клинка руны, принадлежавшие перу
Румиля. Вырезанные на металле и наполненные силой своего творца,
они мягко сияли на фоне злобного огня кинжала. Во многом
разрозненные, несовершенные, излишне громоздкие и трудные для
запоминания — нынешней письменности эльфов явно не хватало
совершенства и кодификации. Впрочем, эту ошибку он ещё
исправит.
Поначалу, необходимость делить собственную душу с кем-то ещё
чародея раздражала. Даже бесила. Он был хозяином этого тела!
Принцем и будущим королём Нолдор! И не собирался делиться властью
над телом и над собой с кем бы то ни было. И довольно много времени
ушло на то, чтобы понять, что подавление этих порывов не лучшим
образом отзывалось и на самом друкае. Что это и его
собственные желания. Что нет никакого «другого», претендующего
на тело — есть лишь он сам. Изменившийся и постепенно становящийся
единым целым. Более эмоциональным, чем прежде — да. Но было ли это
настолько плохим? Малекиту больше не приходилось каждый день
терпеть боль, сражаться за свою жизнь, воевать, пытать и убивать.
Во всяком случае… пока. И если уж его душа рвалась наружу при виде
творения рук его — желала творить и создавать, — почему Чародей
должен останавливать себя?
Разве что направлять этот порыв в нужное русло, более
прагматичное, чем, быть может, делал бы настоящий Куруфинвэ без
слияния с Королём-Чародеем. Например, создать кинжал или лук вместо
браслета или кольца. Не подавлять — сдерживать горячность молодости
и язык без костей многолетним опытом и коварством, что были
выкованы в клубке интриг Наггарота…
Наконец, закончив с «когтем» и «отпустив» металл в растопленном
медвежьем жире, принц Нолдор протянул почти законченное оружие
Махтану. После чего, глубоко вдохнув горячий воздух, принялся
стягивать с себя перчатки и фартук, оставаясь, по сути, в одной
только рубашке да штанах.
— Осталось лишь наточить и сделать рукоять, — могучий
медноволосый учитель колдуна придирчиво осмотрев оружие,
удовлетворённо цокнул языком. — Хорошо, даже очень! Ты делаешь
большие успехи, Наро. Хотя с формой ты, конечно, переборщил. Прямым
клинком куда удобнее мясо резать…
Феанаро лишь покачал головой, скрестив руки на груди, не став
говорить, что искривлëнным, похожим на звериный коготь лезвием,
куда удобнее это мясо убивать. Что-то подсказывало ему, что любимец
Ауле не оценит его слова.