Он не замечал, что в золотых глазах Феанаро светится отнюдь не
только юношеский азарт, но и спокойное, мрачное удовлетворение,
присущее не юному эльфу, но мастеру, много пожившему и много
повидавшему.
***
Первые десятилетия своей новой жизни Король-Чародей не думал о
высоких материях. Не строил планы, что отравили бы «благодатный»
воздух Амана своим коварством и жаждой власти. И даже не пытался,
как полагалось тому, кого прозвали Бичом Ултуана, забить кого-то
насмерть погремушкой. Если говорить откровенно, первое время, от
момента, когда новорождённый вдохнул воздух Валинора и до поры,
когда детство начало заканчиваться, постепенно переходя в
начинающуюся юность — Малекит просто наслаждался даром той
таинственной сущности, что привела его сюда. Жил — искренне радуясь
всем удовольствиям, что могло дать Королю-Чародею его детское
вместилище.
Наивно? Несомненно. Глупо? Так сказали бы многие. Быть может,
раньше он подумал бы так же. Вот только возможность жить,
а не поддерживать своё существование одной лишь ненавистью и жаждой
мести, стоила небольшой глупости и отсрочки.
Да, за долгих шесть тысяч лет он смог свыкнуться с постоянной
болью, фактически перестав замечать её. Но, несмотря на все уловки,
неприятные ощущения никогда не покидали хозяина Наггаронда. Они
всегда были рядом, подобно навязчивой, уже давно надоевшей
возлюбленной, всё ещё ищущей внимания. Но сейчас, больше не
чувствуя тех проклятых ожогов, оставленных священным пламенем
Азуриана… Поначалу каждое мгновение этой, новой жизни приносило
наслаждение. С удивлением Малекит отмечал, как самые простые вещи,
которых он был лишён так долго, могли принести радость даже такому,
как он. Возможность вдыхать свежий, чистый воздух, плавать,
пробежаться, потренироваться с оружием — не морщась от того, что
кожа на теле под зачарованным доспехом снова трескается от
малейшего движения. Способность чувствовать вкус изысканного вина и
пищи, забыв о том, что раньше каждый глоток вызывал крайне
неприятные ощущения. Снова ощущать запахи — то, чего Король-Чародей
напрочь был лишен с тех пор, как его искалечили. Да проклятие! —
то, что бывший принц Ултуана вновь мог полностью, без клятой боли
или помощи чародейства, ощутить тепло женского тела — пусть это
удовольствие ещё только предстояло испытать — уже стоило небольшой
отсрочки.