Зойка хлюпнула носом и расплакалась,
глухо, рвано, хрипло. Как плачут взрослые, не умеющие плакать. Не
желающие плакать у кого-то на плече. Отвергающие понимание и
сочувствие как нечто недостойное. И так некстати запищал домофон...
Кирюша снял трубку, молча выслушал говорящего и показал мне на
сотовый.
– Спасибо, дружок, я знаю, – устало
кивнула. – Арчибальд, собственной персоной. Передай, чтобы
подождал.
Скелет укоризненно клацнул нижней
челюстью. Я подняла брови:
– Что? Как похабные сообщения писать
и рассылать всем подряд – так ты мастер, а как написать «подождите
десять минут, пожалуйста» – так сразу «говорить не умею»?
Кирюша грустно покачал головой, пожал
плечами и отвернулся. Костяшки пальцев бодро забарабанили по
клавиатуре сотового. Зойка, хлюпая носом, тихо хихикнула. Я с
облегчением улыбнулась. Схлынуло.
– Пойдем-ка в ванную, – я помогла
девочке встать. – Умоешься, переоденешься и в постель. Хватит на
сегодня приключений.
Она последовала за мной послушным
зомбиком. Умывальник – полотенце – пижамка – постель. Подоткнув
одеяло, я провела указательным пальцем по ледяному лбу, шепча
наговор-колыбельную, и ещё несколько минут сидела рядом с Зойкой,
прислушиваясь к её сонному дыханию. Однако, дела...
– Жор, если боишься – пойдём со мной,
– я быстро обувалась.
– Негоже трусити, коли мертвий, –
сухо отозвался призрак из кухни и красноречиво зашелестел газетой:
– Уль, а шо есть – «самая длинная сторона прямоугольного
треугольника, противоположная прямому углу»? Десять букв.
– Гипотенуза, – я взяла ключи и
отобрала у Кирюши сотовый. – Закройся.
Спускаясь – для разнообразия пешком –
я позвонила и извинилась за сорванную встречу. Форс-мажор, да. И
снова намечать встречу пока отказалась. Сунула в карман джинсов
телефон и запрыгала через ступеньку, глупо улыбаясь. Мне было
хорошо. Отлаженная «трясинная» жизнь на глазах ломалась и
комкалась, а я смотрела на это со стороны и ловила кайф.
Сумбур и неожиданности для меня – как
свежая кровь для акулы. Это азарт, экстрим и эйфория от движения. В
распланированной жизни ты идешь пешком, от одной метки в
еженедельнике к другой. Лишь опасность и неизвестность заставляют
не бежать – лететь вперед. И дышать жизнью. И пусть осенний ветер
чужих обострений и дальше ломает планы – впервые за пять лет я
наконец снова чувствую себя живой. И летящей. Как на метле – на
скорости двести километров в час, когда неважно, что впереди
падение. И неважно, уцелеешь ли. Важно лишь ощущение движения.
Непрерывного. Безоглядного. Свободного.